- Наранно, - ни на миг не задумалась Света. Она действительно успела вызубрить географию архипелага Кромаку и могла не задумываясь перечислить названия всех городов Эспелдакаша или бухточек острова Цепь. – Надо плыть на юго-юго-запад, а потом войти в залив. Где-то две тысячи километров.
- Мама моя... – печально вздохнул Колобков. – Это ж больше недели... хорошо хоть, наших дней, а не местных. А до второго города сколько?
- Больше трех тысяч, - сочувственно ответила дочь.
Петр Иванович помрачнел челом. Ему не давала покоя одна проблема – горючее. Да, на «Чайке» еще очень большой запас – хватит не на две, а на двадцать тысяч километров. Но это в идеале. А идеал потому и идеал, что очень редко соответствует действительности. Что делать, когда дизель останется без своей «крови»? Местные жители начнут перегонять нефть еще очень не скоро...
Напоследок Комбуту спросили о причине прозвища Тур Ганикта. Почему «Длинная Рука»?
Этот вопрос туземца почему-то ужасно напугал. Он огляделся по сторонам, убедился, что никто не подслушивает, и зашептал, что правая рука у капитана «нехорошая». В чем причина ее «нехорошести», старый мбумбу отвечать отказался, только трясся и повторял, что говорить об этом нельзя, не то явится.
Чертанов предположил, что эта рука просто искусственная. Может, как у Капитана Крюка из «Питера Пена»? Правда, неясен такой сильный страх – ну подумаешь, вставил этот Тур Ганикт себе вместо руки топор или меч... Но Комбута замотал головой и заявил, что такого пустяка он бы не боялся. Нет, рука у капитана именно «нехорошая»! И говорить об этом нельзя – точка!
- Нельзя так нельзя, - пожал плечами Колобков. – Гена, дай папуасу по балде, чтоб знал свое место, да пошли отсюда.
Глава 22
Вот так работаешь, работаешь, а потом придет какой-нибудь прекраснодушный идиот и все испортит...
Жан Арман дю Плесси (Ришелье)
«Чайка» отплывала от берегов Магуки. С причала махали руками вождь Неосто и жена вождя Матильда Афанасьевна. И все остальные члены племени – новоявленная королева согнала на проводы родни всех подданных. Они пока еще не подозревали, какое счастье им привалило...
Колобков истерично хихикал, все еще не в силах поверить, что глупый вождь снял с его шеи это многолетнее ярмо. Он поклялся себе самой страшной клятвой, что никогда, никогда, НИКОГДА больше не возвратится на этот остров, где поселилось Зло.
- Счастье в дом в тишине постучалось в двери мне... – голосом Куравлева пропел Петр Иванович. – Серега, друг, иди сюда, дай я тебя поцелую!
- Что?! А?! Кого?! Почему всех целуют, а меня нет?! Я требую немедленно объяснить! – проснулся и развопился Каспар.