Предупреждение Минздрава
После того, как Шуа’лай Стаза пал, сраженный демоном, его люди окончательно утратили боевой пыл. Палицаи воспользовались моментом и сделали то, что обычно и делали в таких ситуациях – дали деру. Причем не только с места битвы, но и из города вообще – изрядная доля разбойничьих шаек в Юберии приходится на палицаев-дезертиров. Сегодня их число пополнилось еще одной.
Шотелиды еще какое-то время огрызались. Но когда следом за демоном примчался огромный белый зверь, с ходу разорвавший их командира (Рикардо просто врезался в него сослепу – как и большинство хомяков, он страдал близорукостью), они решили, что отступление все же лучше, чем бесполезная смерть. Их и так осталось мало – огонь Бальтазара и шмайссер Грюнлау изрядно проредили ряды бравой гвардии. А тут еще и живая и-виза Мельхиора «убила» шотел, оживленный Стазой, и начала как-то очень нехорошо примериваться...
Колобков же лишился ноги, но не присутствия духа. Он тут же сделал себе временный костыль из простой швабры, наорал на ревущую жену, заявив, что нога – не голова, могло быть хуже, и начал распоряжаться. От воссоединившихся волшебников потребовали немедленно сделать что-нибудь с этой непонятной хреновиной, по-прежнему не дающей «Чайке» отчалить – создавалось впечатление, что ее привязали невидимым канатом.
Волшебники некоторое время тупо моргали, но потом все-таки соизволили помочь. Хотя сделали это весьма оригинальным образом. Да, верно, после их заклятия «Чайка» освободилась и наконец-то покинула опостылевшую гавань.
Только произошло это потому, что добрая треть пристани попросту рассыпалась в пыль.
- Ну и что это такое? – озадаченно уставился на результат своих трудов Бальтазар.
- Забей! – махнул рукой Колобков. – Василь Василич, дави на газ, сматываемся отсюда, да побыстрее! Серега, ком цу мир, доложи обстановку! Как вы тут без меня?
- Потерь нет... в принципе, - вяло ответил Чертанов. – Только ваша нога и с Геной... что-то...
Телохранитель, подоспевший в последний момент, стоял на корме, не обращая внимания на довольно ощутимую качку, и тупо пялился в никуда. Его опасливо обходили стороной – Гена напоминал какой-то монумент. Он уже десять минут не шевелился и даже не моргал.
Рикардо свернулся клубочком возле надстройки. К нему тоже никто не подходил близко – только Оля сидела рядом со своим любимцем. Даже использовала его вместо кресла. Хомяк-великан не возражал.
- Петр Иваныч, может, того... за борт его? – зашептал Чертанов.
- Нет, Серега, нельзя... – вздохнул Колобков. – Этот хуймяк мне жизнь спас, раненого с поля боя вынес... Нельзя его топить. Светулик, ну что там? Жить буду?