- Я не понимаю, о чем идет речь.
- Сейчас поймете. Вы не забыли, что в Симбирске у вас есть два брата?
- Нет, не забыл.
- Мать-вдова, сестры?
- Чего вы хотите?
- Я хочу предложить вам честную сделку. Вы открываете нам связи вашей группы с представителями старой «Народной воли»...
- И взамен?
- Получаете надежные гарантии независимости вашей семьи от вашего дела.
- Странно...
- Что странно?
- Я считал вас более тонким психологом, господин ротмистр.
- В чем же мой просчет как психолога?
- Во-первых, не существует таких гарантий, которые могли бы дать мне хотя бы минимально надежное основание для принятия вашего предложения.
- Почему?
- Потому что в отношении меня вы можете нарушить любые гарантии.
- Царское слово?
- Оно не обладает юридической силой.
- Специальное постановление Правительствующего Сената?
- Узник бесправен перед любым законом. Даже самым высоким.
- Так... Ну, а во-вторых?
- Во-вторых, если бы у нашей группы действительно были связи со старой «Народной волей», то вам было бы уже известно об этом из показаний Канчера, Горкуна или Волохова. И ставя этот вопрос передо мной, вы обязательно дали бы мне понять, что ответ на него вам частично уже известен. Логично?
- Канчер и Горкун могли и не знать...
- Ротмистр, извините, я перебью вас... Ульянов, а вам не жаль уносить с собой в могилу ваши способности почти нераскрытыми? Ведь у вас, черт возьми, действительно есть очень большие наклонности к логическому размышлению! И вы могли бы употребить их в гораздо более серьезном и полезном для отечества деле, чем этот легкомысленный мальчишеский заговор.
- Господин прокурор, в моей жизни не было ничего более серьезного и полезного для отечества, чем участие вместе с моими товарищами в деле, которое вы изволили определить как мальчишеский заговор.
- Ложная солидарность, Ульянов. Ложные представления о пользе отечеству. Они простительны гимназисту, но не вам.
- Что поделаешь. Мы с вами по-разному - очевидно, в соответствии с разницей в возрасте - понимаем нужды отечества.
- Прискорбно, очень прискорбно. Мне искренне хотелось отделить вас от всех других участников этой истории. Вы же на голову выше их по интеллекту.
- Моя участь решена, господин прокурор. Я выбрал свою судьбу. Изменить ее не сможет ничто.
- Жалко, очень жалко расставаться с вами, не обратив ваши способности на путь истины и разума. Вы хороните, Ульянов, в себе личность, в которых весьма нуждается Россия.
- Это лицемерные слова. Вы же только что обещали мне пеньковый воротник.
- От обещания до исполнения дистанция огромного размера. Все может измениться.