А на тротуаре уже роится толпа. Прохожие, забыв про весну и солнце, лихорадочно расспрашивают друг друга о случившемся.
- Господин, - обращается к ротмистру благообразный старичок, - вы не могли бы объяснить, кого это только что арестовали?
- Жулье, - равнодушно отвечает жандарм, - фальшивомонетчики.
Двадцать минут двенадцатого.
Красный от гнева царь, заложив руки за спину, ходит по вестибюлю. Мария Федоровна присела в придвинутое Никой кресло. Цесаревич стоит около мама и что-то вполголоса говорит ей. Великий князь Гога со скучающим видом разглядывает висящие на стенах картины.
Царская семья ждет. Ждет, как ждут обычные смертные опаздывающий поезд или экипаж.
Император подзывает прибежавшего в вестибюль товарища министра двора.
- Я не могу больше ни одной минуты опаздывать на панихиду по своему отцу. Немедленно сделайте что-нибудь!
Товарищ министра жмется, прикладывает руки к груди, преданно смотрит на царя. Он ничего не может сделать. На конюшни посланы все бывшие под рукой люди. Но кучер почему-то опаздывает.
- Кучер? - сдвигает брови Александр Александрович. - Царь не ждет кучера!
Но кучер опаздывает.
Возки и сани, набитые сыскными и агентами, подмявшими под себя арестованных, увозят от Аничкова дворца полузадушенных террористов.
А царский кучер опаздывает.
Провидение, судьба, случай избирают нерадивого царского кучера орудием своих свершений.
Если бы кучер не опоздал...
Если бы четырехместные сани были поданы 1 марта 1887 года к подъезду Аничкова дворца вовремя...
Три динамитных снаряда, брошенные в царские сани с трех сторон, могли бы вписать в историю русского революционного движения новую страницу.
Только представьте себе...
В 1881 году убит Александр II.
Через шесть лет - Александр III.
Вместе с ним - императрица.
И еще - цесаревич.
И еще - второй великий князь.
Два царя убиты подряд.
Это не могло не произвести впечатления.
По всей вероятности, это было бы расшифровано следующим образом: революционеры дают понять - так было, так есть, так будет. Царей в России убивали. Убивают. И будут убивать до тех пор, пока правительство не пойдет на перемены, пока обществу не будут даны хотя бы элементарные свободы.
Письмо Пахома Андреюшкина студенту Никитину в Харьков лишает русскую революцию одной из ярких страниц.
Двадцать пять минут двенадцатого. К подъезду Аничкова дворца подлетают взмыленные лошади. Наконец-то выезд подан. Император, ни на кого не глядя, выходит во двор. Громкая отрывистая команда. Гвардейские офицеры, сбившие строй из-за долгого ожидания, снова образовывают живой коридор.