Накануне по городу прошел слух, что на литургии и отпевании будет начальник губернии их высокопревосходительство генерал-майор Долгово-Сабуров. Ни один государственный служащий не мог позволить себе отсутствовать на похоронах, на которых присутствует сам губернатор. У стоявших вдоль всей Московской чинов полиции в глазах рябило от небывалого скопления начальства. Глядя на форменные шинели и бобровые воротники, чины полиции с трудом сдерживали простой народ, напиравший из ворот и калиток «проститься с батюшкой Ильей Николаевичем, царствие ему небесное, золотой был человек, чистый ангел...».
Городские педагоги и приехавшие из уездов инспекторы народных училищ (из Сызрани, Карсуна, Алатыря, Ардатова, Пензы) шли отдельно, позади чиновничьих групп. Федор Михайлович Керенский, директор мужской гимназии, шел перед своими гимназистами и, тревожно поглядывая туда, где плыл над головами в свой последний путь Илья Николаевич Ульянов, беспокоился: не устал ли Володя? Ведь рядом с ним сгибались под тяжестью ноши взрослые мужчины, а Володе, одному из любимых учеников Керенского, было без трех месяцев всего лишь шестнадцать лет.
Гроб внесли в Богоявленскую церковь - приходский храм усопшего. Соборный иерей, преподаватель духовной семинарии Сергей Медведков, близкий друг и сосед ульяновской семьи, смахнув слезу, начал литургию в сослужении с двумя другими священниками. Едва пропели первые слова литургии, как густая толпа народу, заполнившая холодную нетопленную церковь, расступилась, и к алтарю, почтительно склонив седую голову, блестя золотом генеральских эполет, прошел губернатор.
...Последние слова торжественной литии. Последние звуки хора. Последние взмахи палочки регента - лучшего в городе учителя пения Лариона Маторина. Приходский священник отец Афанасий произносит слово на вынос из храма: «...упокой, господи, безгрешную душу грешного раба твоего Ильи. Аминь».
И снова плывет гроб на руках по заснеженным улицам. Впереди несут венки, ордена. Морозный ветер приносит с веток деревьев редкие снежинки. Они падают в открытый гроб и не тают на холодном белом лице Ильи Николаевича.
Ворота Покровского монастыря распахнуты настежь. Вытоптанная в снегу узкая дорожка ведет в дальний левый угол монастырской ограды. Последняя остановка перед иконой на притворе. Священники перестраиваются впереди процессии, кто-то взмахнул кадилом. Дружно и высоко рассыпает хор на морозе дробные слова прощальной. С монастырских деревьев с испуганным криком взлетают птицы - словно чья-то неведомая душа незримо отлетела в далекие и лучшие миры.