- Вы опять начинаете...
- Господа, господа, я прошу вас!.. Александр Ильич, вы напрасно обижаетесь на прокурора...
- Я вовсе не обижаюсь на него. Я просто не могу дышать с ним одним воздухом.
- ...совершенно напрасно. Вы же знаете, в свое время господин Котляревский пережил нервное потрясение. На него покушался Валериан Осинский. Вам, должно быть, рассказывали старшие товарищи?
- Да, рассказывали.
- Ну вот и прекрасно!.. А кто рассказывал-то?
- О чем?
- Да об Осинском.
- Ах об Осинском... А кто такой Осинский?
- Александр Ильич, батенька мой, вы же только сейчас сказали, что вам рассказывали старшие товарищи по партии о покушении Валериана Осинского.
- Впервые слышу об этом от вас.
- Позвольте, но вы же только что подтвердили мое предположение. Это же ваши слова: «да, рассказывали...»
- Я сказал их по инерции, думая совсем о другом.
- Значит, вы никогда не слыхали такого имени: Валериан Осинский?
- Нет, никогда.
- Организатор «Земли и воли»? Учредитель Исполнительного комитета?
- Нет, не слыхал.
- Александр Ильич, это наивно. Человек, находившийся в революционной среде, не мог не слышать имени Валериана Осинского.
- И тем не менее это так.
- Его еще повесили в Киеве... Извините, конечно, за неуместное напоминание.
- Сделайте одолжение.
- Так-таки и не слыхали? Ни разу?
- Представьте себе, ни разу.
- Странно, очень странно...
- Господин ротмистр, разрешите мне продолжить допрос?
- Прошу вас...
- Ульянов, ну а что же все-таки побудило вас и ваших товарищей взяться за составление программы?
- Я не желаю отвечать вам.
- Давайте мириться, Ульянов. Это в ваших же интересах.
- А я с вами не ссорился.
- Отлично... Так какие же были мотивы? Вы все время ищете случая высказать теоретические взгляды вашей группы. Я предоставляю вам такой случай.
- Хорошо, я отвечу. Ни в одной из существовавших до нашего выступления революционных программ не выставлялось достаточно рельефно главное значение террора как способа вынуждения у правительства уступок. Ни в одной программе не давалось более или менее удовлетворительного объективно-научного объяснения террора как столкновения правительства с интеллигенцией, неизбежного столкновения, так как оно выражает собой разлад, существующий в самой жизни и неминуемо переходящий, при известной степени обострения отношений, в открытую борьбу...
- Вы не сообщаете ничего нового, Ульянов. Все это уже есть в поданной вами рукописи.
- Я даю точный ответ, господин прокурор, на поставленный вами вопрос.
- Вы сказали, что в старых революционных программах не было достаточного научного объяснения террора... Вы хорошо знаете содержание этих программ?