Аббат неодобрительно посмотрел на приора и протянул руку к дощечке, покрытой тонким слоем воска.
– Сколько всего уродилось? – спросил он эконома.
– Урожая всего сто девяносто восемь квартеров.
– А сколько получено от наших вилланов из Понтефракта?
– Сто двадцать шесть квартеров по одной бирке и семьдесят один – по другой.
– Из Селби?
– Сорок шесть квартеров три с половиной бушеля.
– Значит, всего…
– Четыреста сорок один квартер три с половиной бушеля.
Острая палочка зачертила по мягкому воску.
– Правильно: четыреста сорок один и три с половиной. Теперь расход.
– На засев ста сорока восьми акров – шестьдесят с половиной квартеров. На осенние помочи… На выдачи пастуху овец, свинопасу, плетельщику изгородей… На прокорм собак Гервазия, охотника, в течение целого года… Корм волов от преображения до обретения святого креста, в течение семнадцати недель… Пребенда Генриха, пекаря, который часто приезжал…
Вздрагивая, отец приор открывал глаза. И тотчас же перед ним, прогоняя сон, начинали кружиться в солнечном луче золотые пылинки. А когда глаза, утомлённые их однообразной игрой, поневоле смыкались, ровный голос эконома убаюкивал слух, снова и снова пересыпая цифры и статьи: двухколёсные телеги, бочонки вина из Гамптона, шкуры баранов, головы сыра, галлоны мёда, потравы, пребенды пошлины, оброки, осенние помочи, корм для свиней и уэи шерсти.
Поспорив с экономом, аббат вызвал брата келаря, чтобы узнать, сколько было представлено в кладовую орехов и солода.
– Вы спите, приор! – укоризненно сказал он в перерыве между делами. – Не слишком ли вы умерщвляете свою плоть ночными бдениями и молитвой? А мы тут уже успели рассмотреть почти все отчёты манора. Пора и за трапезу, не так ли? Надо бы вам, приор, побольше вникать в хозяйственные дела. Мне становится трудно одному следить за всеми этими жуликами и обманщиками. А ведь не дальше как завтра к нашим владениям прибавятся земля и замок сэра Ричарда Ли. Год со днём истекает сегодня с тех пор, как мы ссудили ему четыреста золотых.
– А вы не отсрочите ему уплату долга, аббат? – спросил приор, стряхивая с себя дремоту.
Аббат вытащил из-под груды пергаментных свитков резные чётки из жёлтой слоновой кости. Он весело рассмеялся.
– Неужто вы посоветуете мне, приор, лишить святую Марию добра, которое принадлежит ей по праву? Милосердие – великая добродетель, и я могу только хвалить вас за то, что вы и брат крестоносец поделились своим добром с первым встречным бродягой…
Тут аббат лукаво подмигнул своему собеседнику, а приор сморщился и позеленел при воспоминании о встрече в лесу, о молитве, о бегстве и неожиданном купании в ручье.