– Дура! Идиотка! Ты что, ворон считаешь? Тебе жить надоело? – орал Рюрик. Впрочем, тогда я ещё не знала, как его зовут, и для меня он был просто шкаф в костюме.
На меня ещё ни разу в жизни не орали так долго и так яростно, и, само собой, мне было очень обидно: меня чуть не сбили, да ещё на меня же и орут. Впрочем, несмотря на этот ужасный ор, как я уже сказала, на нас мало кто обращал внимания, все шли по своим делам и предпочитали не вмешиваться: очевидно, всех впечатляли габариты орущего «шкафа». «Шкаф», он же водитель роскошного джипа, стриженный ёжиком, косая сажень в плечах, обрушил на мою несчастную голову все ругательства, которые он только знал, а знал он их немало. Вышеприведённые слова были чуть ли не единственными цензурными среди этого потока скандала, изливавшегося из тщательно отремонтированной стоматологами пасти шкафоподобного молодца. Хорошо одетая женщина в красивых блестящих сапогах, собранных на щиколотках «гармошечкой», и тёмных очках, выйдя из машины, точнее, из её задней дверцы, почему-то смотрела не прямо на меня, а куда-то мне за спину, в сторону торгового павильона-теремка, что показалось мне весьма странным и даже задело меня: ей как будто не было дела до меня, пострадавшей.
– Рюрик, что случилось? – спросила она, обращаясь, по-видимому, к водителю. (В этот момент я впервые услышала его имя.)
Я подумала: странно, зачем ей задавать этот вопрос, когда и так всё ясно видно? Разве что только она слепая? А водитель, шкаф с редким именем Рюрик, ответил, всё ещё полный негодования:
– Да вот эта вот дура чуть не угодила нам под колёса, Альбина Несторовна!
Обладательница умопомрачительных ног в красивых сапогах, продолжая смотреть куда-то вдаль, поверх меня, секунду помолчала и спросила дрогнувшим голосом:
– Ты что, сбил девушку?
– Да не я сбил, а она на нас наскочила, аферистка! – прорычал Рюрик, сверля меня злобным взглядом. – Бросилась нам под колёса!
Тут я не вытерпела.
– Почему аферистка? Какое вы имеете право меня оскорблять? И я никуда не бросалась, я шла себе спокойно, никому не мешала, а тут вы со своим джипом...
Сказать по правде, это только в письменной форме звучит пристойно, а произнесено это было мной плачущим, жалким, дрожащим голосом, и, к тому же, под конец я разревелась, а потому, естественно, всё это вызвало у Рюрика только презрение. Женщина в тёмных очках, по-прежнему не глядя на меня, подошла ко мне, сверкнув голенищами шикарных сапог, присела и принялась меня ощупывать.
– Девушка, милая, что с вами? Как вы себя чувствуете? Вам больно? – спрашивала она встревоженно.