— Я знаю, в какой момент решил не подпускать к себе никого, — продолжал Лоренцо. — Мне было четырнадцать, когда моя мать наконец сказала мне, кто мой отец. Я поехал, чтобы увидеть его — в палаццо, куда я тебя привозил. Я проделал такой долгий путь и постучал в дверь. — Он покачал головой, вспоминая. — Это была глупая затея, конечно. Я и не ожидал, что он откроет мне свои объятия. Я был не настолько наивен. Но я подумал… — Он помолчал. — Я подумал, что он признает меня, по крайней мере, но он не сделал этого. Ни слова, кроме: «Я не знаю тебя». Он повторил это дважды. А когда я уходил, он послал своих отморозков, которые сказали, что поколотят меня, если я снова сунусь туда. — Лоренцо вздохнул. — Ты говорила, что твоя история была банальной, а я думаю, что и моя тоже. Мы оба страдали в своих несчастливых семьях и позволили этому повлиять на нашу жизнь. Это вынудило нас защищать наши сердца. — Он сделал шаг к ней. — Но я не хочу, чтобы это разрушило мою жизнь. Не хочу больше так жить, Эллери. Мне казалось, что я убедил себя в том, что был счастлив, когда держал всех на дистанции, и думаю, что так бы и продолжал жить… если бы не встретил тебя.
Эллери почувствовала, как страх уступает место чему-то светлому и настоящему, но даже сейчас не решалась поверить в это.
— Что ты говоришь, Лоренцо?
— Я говорю, — твердо сказал он, — что сожалею о том, как относился к тебе, о том, что оттолкнул тебя из страха допустить к себе слишком близко. О том, что вел себя так, словно ты была просто моей любовницей, в то время как уже знал, что ты была любовью всей моей жизни.
— О, Лоренцо… — Эллери запнулась. — Я прощаю, — с трудом выговорила она едва слышно, и Лоренцо преодолел маленькое расстояние между ними, чтобы прижать ее к себе.
Эллери подняла руки к его лицу, наслаждаясь вновь обретенным чувством близости к нему.
— Мне надо еще многое сказать, — шептал ей Лоренцо. — Я люблю тебя и хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Не важно где. В Милане, или в Лондоне, или в твоем имении…
— Я же тебе сказала, что продала его!
— Мы могли бы выкупить его обратно. Ведь этот дом много значит для тебя!
Она покачала головой:
— Нет, оказалось, что не так уж много. Я держалась за него ради самоутверждения. Но это всего лишь дом, и притом довольно несчастливый. Я продала его какому-то благотворительному обществу. — Она улыбнулась. — Он станет приютом для одиноких матерей, нуждающихся в надежном пристанище. Мне показалось правильным сделать это… принимая во внимание…
— Ты правильно поступила, — сказал Лоренцо и поцеловал ее.