Боже милостивый. Он трогает ее «там»! Даже хуже: она ему это позволяет. Какая же она распутная дрянь!
— Вот так, — шептал он, отрываясь от ее губ, только чтобы позволить себе другие вольности с ее грудью. — Позволь показать тебе… Ты такая… невероятно сладкая… я хочу… Боже, помоги мне…
— Ты погубишь меня, — прошептала она, почти надеясь на это.
— Нет, клянусь. Я должен сделать это, иначе сойду с ума.
— Мартин… ты… О Боже…
— Ты совсем мокрая, любимая, как сочный персик… я хочу взять тебя и насладиться тобою…
Каждое слово доходило до нее словно сквозь туман, ибо она достигла последней грани и могла только стонать и метаться.
Вдруг этот взрыв обрушился на нее с яростью молнии, у нее из горла вырвался крик, который он заглушил поцелуем.
Тело Элли еще содрогалось, но вскоре она затихла в его объятиях. Она поняла, что это было то, чего она хотела — захватывающей близости с мужчиной, который был к ней неравнодушен.
Если бы только она могла сообразить, как удержать его. Ибо, познав страсть с Мартином, она никогда не найдет удовлетворения с кем-то другим.
«Дорогая Шарлотта!
Думаю, вы находите забавным подсмеиваться над моим высокомерием, но мы с вами больше похожи друг на друга, чем вы признаете. У вас тоже есть некоторая склонность к надменности.
Ваш кузен
Майкл».
Мартину хотелось кричать от восторга, а затем рыдать. Никогда в жизни он так не желал женщину и никогда не был так свободен в удовлетворении этого желания. А он стоял здесь, болея за нее душой и зная, что у него никогда не будет возможности слить свою плоть с ее плотью, заявив, будто она принадлежит ему. Должно быть, у него вырвался какой-то страдальческий звук, потому что Элли, так мило раскрасневшаяся, отстранилась и прошептала:
— С тобой все в порядке?
Дьявольщина, он сомневался, что снова когда-нибудь будет в порядке. Он постарался улыбнуться.
— Это я должен спрашивать тебя.
Все еще держась за его плечи, она поцеловала его в подбородок.
— Не думаю, что «в порядке» описывает мое состояние. Я… чувствую, что пьяна, но голова у меня ясная.
Мартин печально усмехнулся.
— Как странно; не могу сказать этого о моей. — Он с сожалением расстался с ее телом и опустил рубашку. — Но я и не собирался заходить так далеко.
Элли с ужасом посмотрела на него:
— Мы не… ты не…
— Нет, ты все еще невинна.
Она рассмеялась:
— Невинна? Это было слишком хорошо для невинности.
Ее сверкающие глаза вызывали у Мартина желание вернуться к тому, что они только что делали. Тяжесть в его пенисе усиливала это желание.
Мартин боролся с ним, натягивая на ее плечи накидку. Никогда еще его самообладание не давало такой сбой, особенно с девственницей. Элли действовала на него подобно пороху.