Я хорошо помню всеобщие рыдания, когда умер Сталин. Юноша Бродский вряд ли оплакивал генсека. И даже не потому, что слышал о его злодеяниях. Сталин был для него абсолютно посторонней личностью. Гораздо более посторонней, чем Нострадамус или Фламмарион…
(Мне в этом смысле повезло. Мать, например, глубоко презирала Сталина. Более того, охотно и публично выражала свои чувства. Правда, в несколько сомнительной концепции. Она твердила: «Грузин порядочным человеком быть не может». Этому ее научили в армянском квартале Тбилиси, где она росла…)
А что творилось с остальными?! Рев стоял на тысячи километров. Я вспоминаю моих близких друзей. Ведь грамотные были люди. В очках. Некоторые даже с искривлением позвоночника. Соберемся, бывало, и начинается:
— Я прозрел на третьем курсе института!
— А я после чешских событий!
— А я — после седьмого номера «Континента»!..
Сам я прозрел в лагерях особого режима. (Где служил надзирателем.) Будучи уже довольно крупным оболтусом…
А до этого? До третьего курса? До чешских событий?..
Глубоко мною почитаемый Кирилл Владимирович Успенский лет сорок отслужил марксизму-ленинизму.
Мой обожаемый дядя Арон лет пятьдесят боготворил Сталина. Затем прозрел. Уединенно сжег небольшую фотографию вождя. И ринулся боготворить Хрущева…
А много ли было надо? Одна мгновенная вспышка духовной независимости — и конец! И никакого тебе марксизма-ленинизма!
Осмотреться, задуматься, довериться собственным впечатлениям!
Куда там! У нас агитпункт в соседнем подъезде…
Виктор Урин целую книгу написал против чилийской хунты. В стихах. Ему сказали по радио, что хунта — бяка. И звучит противно — на ху.
А вот композитор Сергей Прокофьев заявил товарищу Жданову:
— Я всю жизнь был учеником собственных идей!
И произошло это задолго до чешских событий!
Мы будем петь и смеяться, как дети!
Восторжествовавший социализм приучает человека к абсолютной безответственности. Все кругом общественное, а значит, — ничье. Есть даже такой циничный стишок:
Тащи с завода каждый гвоздь,
Ведь ты хозяин, а не гость!
И тащат. В неслыханных масштабах. Причем самые неожиданные вещи. Совершенно ненужные и даже обременительные. Ну, ладно там — кафель, гипс, полиэтилен… Какие-нибудь резисторы, шурупы, гайки…
Один мой знакомый украл с предприятия ЛОМО тяжелый бюст Николая Щорса. Уже в дороге тяготился покражей. Вынужден был остановить такси. И перед домом этот бюст с облегчением выбросил.
А ведь нервничал, рисковал. Газетой его укутывал, прятал…
Кстати, о газете. Появился «Новый американец». Единственная газета третьей эмиграции. Наша, собственная.