– О да, наша охрана была очень любезна, – усмехнулась я не без иронии. – Спасибо, еду я нашла и недурно пообедала. А ещё погуляла по замку и оценила его при дневном свете. В целом здесь очень приятно, интересно и красиво.
Зато князь Огнев не был доволен: ему срочно требовалось принять ванну, а кран горячей воды сломался.
– Я сейчас же скажу, чтобы неполадку устранили, – любезно пообещала Эрика. – А пока можете воспользоваться моей ванной, у меня как будто всё работает. Увы, сантехника тут старая и барахлит порой, что есть, то есть.
Глава 18. Укус и бремя прошлого
Неудобоваримая поэзия и опасная прогулка. Раскаявшийся разбойник и объятия сумрака.
Из окна моей комнаты открывался вид на Альпы. Туман ватным одеялом лежал на озере, оправдывая название замка – «Туманные горы»; склоны щетинились тёмно-зелёным морем елей, а снег вершин сверкал нестерпимой белизной на фоне высокого холодного неба. А со сторожевой башни был виден ещё более внушительный и великолепный пейзаж, от которого хотелось уважительно и благоговейно молчать... Или писать стихи на немецком языке. Но поскольку я поэтом не была и немецкого не знала, мне оставался только один вариант – впечатляться и помалкивать.
Но на мою беду, поблизости таки нашёлся стихоплёт и знаток языка Гёте и Шиллера. Думаю, вы уже догадались, кто...
– Вы не представляете себе, мадемуазель Алёна, как вы меня вдохновляете! Это что-то невообразимое, невыразимое! Сегодня я написал два стихотворения – оба посвящены вам, моя дорогая. Вот, послушайте...
Он продекламировал своё творение сначала на немецком, а потом перевёл:
Как нежный незабудок сон, глаза её пленили душу бедную,
Листом дрожу я, лишь завидев блеск небесной синевы,
Любовь трубит в рога и запевает песнь свою победную,
И сердце не желает слушать довод хладной головы...
– Я польщена, князь, – вздохнула я. – Это очень мило, вот только глаза у меня не синие, а серо-зелёные какие-то, так что ваш стих не совсем точен в деталях относительно реальности.
– Ах, полно вам, мой милый критик! – досадливо воскликнул Огнев, возводя горящие поэтическим жаром очи к потолку. – Это просто художественный образ, не стоит подходить к стихам со столь въедливо-буквалистской меркой.
Хоть он больше и не пускал в ход своих вампирских штучек, у моего организма, похоже, уже закрепился рефлекс на его ухаживания: как только князь начал читать второе стихотворение, у меня громко забурчало в животе. Поэтически-возвышенное настроение момента разбилось о грубую физиологию.
– Извините, князь, – сказала я, еле сдерживая смех при виде его обескураженного лица. – Если позволите, я буду вкушать вашу поэзию маленькими порциями, иначе у меня случится расстройство желудка. А пока попробуйте посвятить несколько строк Эрике, а то она как-то обделена вашим вниманием, вы не находите? – И не удержалась, чтобы не отпустить шпильку: – Надеюсь, её желудок более вынослив и его не вывернет на поэтических виражах.