Alexzander глотнул из бокала. Тьфу! Какая мерзкая горечь! И бог все такой же огромный и всеобъемлющий, как раньше.
-Глотни побольше, - посоветовал дядя Baziley.
Alexzander зажмурился и осушил бокал. Горечь бросилась ему в голову, вызвав боль и тошноту, но затем... Затем он увидел себя - огромного и непоколебимого, как крымский утес. На голове у него, завиваясь в кольца, росли рога, в которых ослепительно сверкало солнце. Саша бросил взгляд вниз, на свой хуй, и увидел огромную красноголовую палицу, поддерживающую небесный свод подобно Атланту. И тогда к нему приблизилась женщина ослепительной красоты. От женщины этой исходили флюиды порочности, вечной порочности, словно она перетрахалась со всеми живыми существами на Земле.
-Я Земля, - сказала она. - Возьми меня.
И она опрокинулась на спину, отворяя пизду, истекающую соками. И, превратившись в красного быка, Саша вошел в нее...
-Эге, да мусью Alexzander опять за старое, - услышал он голос дяди Baziley.
Alexzander выдернул руку из панталон. Хуй, готовый уже извергнуть молофью, топорщил панталоны. Бросив взгляд на смеющихся девушек, Саша покраснел.
"Опустись, опустись, пожалуйста", - взмолился он, обращаясь к своему хую.
-Раз уж даже Alexzander готов к соитию, - сказал Тургенев, - полагаю, пора начинать. Как думаете, Софья Астафьевна?
-Как угодно господам. Элеонора, познакомь господ с собой.
Элеонора, словно лебедь, выплыла в центр гостиной. Она явно смущалась: краска заливала ее прекрасное личико. Дотронувшись до шнуровки на плече, девушка дернула веревочку. Платье, шурша, упало на пол.
Хуй Alexzander"a дрогнул, едва не выплеснув все запасы молофьи.
Люстра освещала Элеонору, свет мягко обнимал это великолепнейшее тело. Крепкие небольшие груди упрямо топорщились; под розоватым пупком на треугольной, заросшей белесой травкой лужайке цвела ослепительно-красная роза. Девушка повернулась. Пологие мягкие плечи перетекали в изящные, скованные белыми перчатками, руки; изгиб ее спины был безупречен, а попка... Попку можно было определить только одним словом - "божественная". Стройные, ровные ножки дополняли сладостную картину.
-Безупречна, - прошептал дядя Baziley. - Афродита...