– …раз говорил… самое обычное прокля… – ответил ему визгливый голосок. Его Ирдес точно раньше не слышал.
– …и насколько?..
Дребезжащий смешок рассыпался горстью потрескавшихся бусин:
– …три часа проживет, и то хоро…
– …часа?! Да ты с ума…
Новый смешок:
– А вы не зна…
– До недавнего момента не знал. – Это была первая фраза, услышанная целиком.
Яркий свет резанул по глазам. Ирдес вскинул руку, закрывая лицо от слепящих лучей, скривился от резкой боли за грудиной и закашлялся, хватая ртом воздух: пряные запахи буквально душили.
Но странное дело, когда он отвел руку от глаз, оказалось, что он сидит в мягком глубоком кресле в какой-то комнате. Единственным источником света являлся крохотный огарок в тяжелом бронзовом подсвечнике, стоявшем возле его ног. Само помещение практически потонуло во мраке, и в дрожащем, неверном свете свечи был виден лишь узорчатый паркет.
В пятно света шагнул высокий мужчина, склонился над скорчившимся в кресле юношей:
– Живой?
Судя по всему, именно он разговаривал с тем, визгливым. Но вспомнить, где именно он слышал этот голос, парень пока что так и не мог.
– Вроде бы, – выдавил Ирдес и вновь закашлялся.
Его собеседник терпеливо дождался окончания приступа и протянул эльфу платок. Тот вытер губы и обнаружил на белоснежной ткани капли крови…
– Похоже, не очень, – мрачно резюмировал неизвестный тип и, оглянувшись, гаркнул: – Папирэани! Где ты там?
– Сейчас-сейчас, дон Дашен, – угодливо захихикал уже знакомый визгливый голосок, и из темноты буквально выпрыгнул маленький скрюченный гоблин с отвисшими от старости ушами. В кривой лапке он держал прозрачный стакан, до краев наполненный зеленой булькающей жижей.
Подсунув сосуд под самый нос Ирдесу, уродец жадно запрыгал на месте:
– Пей!
Эльф перевел непонимающий взгляд на стоявшего рядом мужчину, лицо которого все еще было скрыто в тени.
– Пей, – равнодушно пожал плечами он.
Юноша скривился от нового приступа резкой тянущей боли в груди, осторожно принял стакан из уродливых ручек и сделал первый глоток.
Как ни странно, напиток оказался довольно приятным на вкус.
– До дна! До дна! – зафыркал гоблин.
Парень покорно осушил стакан, стараясь не обращать внимания на то, что перед глазами все кружилось и плясало, а сам гоблин то сжимался до крошечной точки, то вытягивался и разрастался чуть ли не до потолка.
Папирэани осторожно принял сосуд из чуть дрожащей руки и радостно ухмыльнулся:
– Еще пара минут, и…
– И что? – прохрипел пересохшим горлом полукровка.
Дребезжащий смешок резанул по ушам.
– И можно зажигать свет, так больно уже не будет.