— Подъем, толстушка!
Он поставил поднос в изножье матраса.
— Боже! Завтрак…
— Не заводись. Это не я — Жаннин. Давай шевелись, мы опаздываем… Съешь хотя бы гренок, на пустой желудок тебе этого не пережить…
Едва она появилась во дворе, даже не успев вытереть губы, как ей тут же протянули стаканчик белого вина.
— Примите, дамочка! Нужно взбодриться!
Их было человек пятнадцать: хозяева, работники, соседи, друзья… Те, что постарше, облачились в привычные халаты, молодняк щеголял в комбинезонах. Притопывали, чтобы согреться, чокались, обменивались новостями, ржали и вдруг умолкли: появился Гастон со своим огромным ножом.
Франк комментировал:
— Это забойщик.
— Я поняла…
— Видела его руки?
— Впечатляет…
— Сегодня забивают двух свиней. Хрюшки умные — их утром не кормили, и они точно знают, что случится… Чувствуют… Ага, первого ведут… Где твой блокнот?
— Да здесь он, при мне…
Камилла вздрогнула — не думала, что кабан окажется таким огромным…
Они вытащили хряка во двор, и Гастон оглушил жертву ударом дубины. Свинью мгновенно уложили на скамью и связали, оставив голову свисать вниз. До этого момента все шло нормально, ужас начался, когда забойщик вонзил нож в сонную артерию. Он не убил свинью, но разбудил ее. Участники действа навалились на тушу, кровь хлестала из перерезанной шеи, одна из женщин подставила под струю котелок… Кровь она перемешивала голой рукой — не ложкой там какой-нибудь, не подумайте… Бррр. Но самым невыносимым был звуковой ряд спектакля… Свинья все кричала и кричала, и чем сильнее текла кровь, тем отчаяннее звучал ее вопль и тем меньше он напоминал крик безмозглой скотины… Он звучал почти по-человечески. Хрипы, мольбы… Камилла судорожно сжимала пальцами блокнот, всем остальным — они точно знали, как все будет происходить, — тоже было не по себе… Да ладно, чего там… Выпьем еще для поднятия духа…
— У вас тут все без церемоний… Спасибо…
— Все в порядке?
— Да.
— Не рисуешь?
— Нет.
Камилла не какая-нибудь там дурочка — она не позволила себе ни одного идиотского замечания. Для нее худшее было еще впереди. Худшим для Камиллы была не смерть как таковая — ничего не поделаешь, такова юдоль земная… Верхом жестокости она сочла судьбу второго приговоренного… Возможно, человек действительно венец творения и имеет право взирать на всех остальных свысока, — Камилла в гробу это видала, но эмоции она сдерживала с трудом. Второй кабан все слышал и точно знал, что произошло с его товарищем по несчастью: он не стал ждать, когда его приведут на гильотину, и орал, как ишак. Идиотское сравнение… Ну конечно, он визжал, как свинья, которой приставили нож к шее.