Сидевшая с ними за столом хозяйка качала головой.
— Теперь-то он утихомирился, сам знаешь…
— Да уж конечно! С нынешними ребятками так не пошутишь!
— Не говори мне о нынешней молодежи… Им ничего нельзя сказать — сразу обижаются… Только и умеют, что дуться и обижаться. Меня это беспокоит… Они вообще беспокоят меня сильнее вас, хоть и не поджигают помойку, как вы когда-то…
— Надо же, а я и забыл о том случае!
— Зато я помню, уж ты мне поверь!
Свет погас. Камилла задула свечи, и все зааплодировали.
Филибер выскользнул из зала и вернулся с большим свертком.
— Это подарок от нас двоих…
— Но идея твоя, — уточнил Франк. — Если тебе не понравится, я ни при чем. Я собирался нанять для тебя стриптизера, но он не согласился…
— О, спасибо! Как мило с вашей стороны!
Это был столик акварелиста, так называемый «полевой».
Филибер начал «с выражением» читать описание:
— Складывающийся и наклонный, с двумя досками, устойчивый, с большой рабочей поверхностью и двумя ящиками. За ним можно работать сидя. У него четыре съемные складные ножки из бука, каждая пара имеет распорку, обеспечивающую устойчивость, в сложенном виде она запирает ящики. Наклон доски осуществляется благодаря зубчатой рейке. Вмещает пачку бумаги большого формата 68 X 52 см. Кстати, там есть несколько листов — на тот случай, если… Прилагаемая ручка позволяет перемещать стол в сложенном виде. И это еще не все, Камилла… под ручкой предусмотрено место для маленькой бутылочки воды!
— Что, только воду можно наливать? — всполошился Франк.
— Да это не для питья, дурачина, — съязвила Полетта, — а для того, чтобы смешивать краски!
— Ну да, конечно, я же идиот…
— Тебе… Тебе нравится? — встревожился Филибер.
— Он великолепен!
— Ты бы пре… предпочла го… голого парня?
— Я успею опробовать его сейчас же?
— Давай, мы все равно ждем Рене…
Камилла достала из сумки крошечную коробочку акварели, раскрыла столик и устроилась перед застекленной дверью.
Она рисовала Луару. Медленную, широкую, спокойную и невозмутимую. Со спокойными песчаными отмелями, пристанями, старыми лодками и бакланом на берегу. На бумаге появились блеклые камыши и голубое небо. Зимнее небо — свинцовое, высокое, торжественное, сверкающее в разрывах между двух пухлых растрепанных облаков.
Одетта завороженно следила за работой Камиллы.
— Как это у нее получается? В коробочке всего восемь красок!
— Я мухлюю, но вы меня не выдавайте… Вот. Это подарок.
— Спасибо, моя милая! Большое спасибо! Рене! Иди посмотри!
— Обед за мой счет!
— Да нет, что вы…
— Я настаиваю…
Когда она вернулась за стол, Полетта передала ей под столом пакет: там была шапочка в пару к шарфу. Такие же дыры и те же тона. Класс.