А вот Камилла не хотела принимать участия в игре,
— Я ничего интересного не знаю, — говорила она, — и не уверена в том, что знаю…
— Расскажи нам о художниках! — уговаривали ее.
— О течениях, периодах, знаменитых полотнах, да о твоих кистях, карандашах и красках, наконец!
— Нет, я не сумею все это описать… Боюсь наврать…
— Но у тебя есть любимый период?
— Возрождение.
— Почему?
— Потому что… Не знаю… Тогда все было так прекрасно… Повсюду… Все…
— Что все?
— Все.
— Отлично… — пошутил Филибер. — Спасибо. Предельно лаконично. Для желающих узнать больше сообщаю: «История искусства» Эли Фор лежит в нашем клозете под спецвыпуском «Enduro» за 2003 год.
— Расскажи нам, кого ты любишь… — настаивала Полетта.
— Из художников?
— Да.
— Ну… Если в произвольном порядке, то… Рембрандт[84], Дюрер[85], да Винчи[86], Мантенья[87], Тинторетто[88], Латур[89], Тернер[90], Бонингтон[91], Делакруа[92], Гоген[93], Валлотон[94], Коро[95], Боннар[96], Сезанн[97], Шарден[98], Дега[99], Босх[100], Веласкес[101], Гойя[102], Лотто[103], Хиросигэ[104], Пьеро делла Франческа[105], Ван Эйк[106], оба Гольбейна[107], Беллини[108], Тьеполо[109], Пуссен[110], Моне[111], Чжу Да, Мане[112], Констебль[113], Зим[114], Вюйар[115] и… Вот ужас, я наверняка забыла половину имен…
— А ты можешь рассказать о ком-нибудь поподробнее?
— Нет.
— Ну, например, о Беллини… За что именно ты его любишь?
— За портрет дожа Леонардо Лоредана…
— Почему именно за этот портрет?
— Не знаю… Нужно отправиться в Лондон — в Национальную картинную галерею, если я не ошибаюсь, — и увидеть эту картину, чтобы разобраться… Это… Это… Нет, не хочу произносить благоглупости…
— Ладно… — сдались они, — в конце концов, это всего лишь игра. Не станем же мы тебя принуждать…
— Вспомнил! — закричал Франк. — Я вспомнил, что не назвал вам! Шейную часть, конечно! Или шейку… Ее готовят с соусом бешамель…
Так что Камилла ходила в отстающих.
Но в понедельник вечером, когда они стояли после развилки в Сент-Арну в пробках и пребывали в полудреме от усталости, она внезапно объявила:
— Я придумала!
— А?
— Про кого могу рассказать! Только про него! Я много лет назад выучила все про него наизусть!
— Тогда вперед, мы слушаем…
— Хокусай[116], рисовальщик, я его обожаю… Помните его волну? А виды горы Фудзи? Ну как же?! Бирюзовая, обрамленная белой пеной волна? Так вот, он… Это просто чудо… Если бы вы только знали, сколько он создал, это даже представить себе невозможно…
— И это все? «Просто чудо» — и ничего больше?
— Сейчас, сейчас… Я пытаюсь собраться с мыслями…
В опускающихся на унылое предместье — слева завод, справа гигантский торговый центр — сумерках, между серой громадой Парижа и угрюмо мычащим стадом, возвращающимся на ночь в стойло, Камилла медленно произнесла свой монолог: