Со мной одновременно в кооперативную лавку заглянул лишь один покупатель, похоже, из советских служащих не самого низкого полета. Долго присматриваясь к выложенной на прилавок мануфактуре, он потыкал пальцем в штуку ситца и поинтересовался:
– А повеселей расцветочки не найдется?
– Весь товар перед вами, – буркнул приказчик.
– И за это унылое дерьмо я должен отдать по полтиннику за аршин? – возмутился прилично одетый клиент. – Нет уж, по крайней мере, у «Кунста и Альберте» мне такой дряни точно не предложат. А у братьев Чуриных на китайский ситец и цены вполне божеские. – Махнув рукой, покупатель резко повернулся и пошел прочь.
Решаюсь задать приказчику вопрос, что называется, в лоб:
– А не проторгуетесь с таким-то ценами? Покупателей же, смотрю, к вам калачом не заманишь?
Приказчик, молодой парень, одетый в видавший виды пиджак с поддетым под него шерстяным жилетом домашней вязки, равнодушно бросил:
– Как начальство цены выставляет, так и торгуем.
– И много ли продать ухитряетесь?
Парень неопределенно пожал плечами, явно не намереваясь углубляться в эту тему.
Китайские лавки на базаре и лотки мелких торговцев радовали глаз гораздо большим разнообразием товаров, да и цены тут были не такие кусачие. Сапоги, например, можно было купить рублей на пятнадцать дешевле, чем в госторговле. А ведь для кого-то эта разница равна всему месячному заработку! Ситец шел по тридцать – сорок копеек за аршин. Напрямую спрашиваю одного лоточника:
– Чего же так дорого? За аршин ситца – сорок копеек? В Харбине тот же аршин, говорят, двугривенный стоит!
– И-и, милай! – весело осклабившись, проговорил торговец. – Иде мы, а иде тот Харбин! Ты еще энтот ситец привези! Весь товар оттудова китаезы на себе тащат, а мы у них уже тута берем на продажу. И ведь кажному еще свой барыш с того надо иметь. А коли наша цена высока – иди вона в кооператив! Пойдешь по шерсть, а придешь стриженый. – И лоточник тихонько захихикал.
Чай в китайской лавке был заметно дешевле центросоюзовского – всего два с полтиной за пачку. Учитывая харбинскую цену в семьдесят – девяносто копеек, навар, при всех издержках контрабандистов, должен был получаться солидный.
На базаре, почти не озираясь, в открытую торговали спиртом – пол-литровую бутылку предлагали за два червонца. Поторговавшись, можно было сбить рубль, а то и два. Но все равно – дорого. Видимо, отсутствие спирта и водки в госторговле позволяло контрабандистам безбожно вздувать цены. Ведь в Харбине литр спирта стоил всего лишь немногим более шести рублей.
Рынок был веселым местом. Тут помимо собственно торговых заведений были и меняльные конторы, потому что на рынке свободно расплачивались и новыми советскими деньгами, и старыми царскими, и китайскими, и японскими йенами, и американскими долларами… Подхожу к одной из таких лавок, чтобы прикинуть, как рынок ценит советский рубль, и чувствую, как кто-то тянет меня за рукав. Оборачиваюсь.