Реардэн перевел взгляд с газетных заголовков на свечение вдоль кромки неба — огни Нью-Йорка далеко впереди; его руки крепче сжали руль.
Была половина десятого, когда Реардэн добрался до Нью-Йорка. Он вошел в квартиру Дэгни, воспользовавшись своим ключом; свет нигде не горел. Он позвонил ей в офис. Ответил голос Дэгни:
— «Таггарт трансконтинентал».
— Разве ты не знаешь, что сегодня праздник? — спросил Реардэн.
— Привет, Хэнк. На железной дороге не бывает праздников. Откуда ты звонишь?
— Из твоей квартиры.
— Я освобожусь через полчаса.
— Хорошо. Я заеду за тобой.
Когда Реардэн вошел, в приемной было темно, за исключением освещенного стеклянного закутка Эдди Виллерса. Эдди запирал свой стол, собираясь уходить. Он с недоумением посмотрел на Реардэна.
— Добрый вечер, Эдди. Почему ты так занят? Крушение в Рокленде?
Эдди вздохнул:
— Да, мистер Реардэн.
— Поэтому я и хочу видеть Дэгни — по поводу вашей железной дороги.
— Она еще у себя.
Реардэн направился к двери в кабинет Дэгни, и Эдди нерешительно окликнул его:
— Мистер Реардэн!
— Да?
— Я хотел сказать… завтра суд над вами… Что бы они ни сделали, предполагается, что это от имени всех… я хочу сказать, что я… что это не от моего имени… даже если я ничего не могу поделать, лишь сказать вам… даже если это ничего не значит.
— Это значит намного больше, чем ты думаешь. Возможно, больше, чем мы оба думаем. Спасибо, Эдди.
Реардэн вошел в кабинет, и Дэгни взглянула на него из-за стола. Реардэн видел, как она наблюдает за его приближением, он увидел, что из ее глаз исчезает усталость. Он присел на край стола. Дэгни откинулась назад, смахнув с лица прядь волос и опустив плечи под тонкой белой блузкой.
— Дэгни, я хочу кое-что сказать тебе о рельсах, которые ты заказала. Я хочу, чтобы ты знала это.
Она пристально наблюдала за ним. Ее лицо приняло спокойное торжественное выражение — как у Реардэна.
— Согласно распоряжению из Вашингтона пятнадцатого февраля я должен поставить компании «Таггарт трансконтинентал» шестьдесят тысяч тонн рельсов, что даст тебе три тысячи миль пути. Ты получишь — за ту же сумму — восемьдесят тысяч тонн рельсов — пять тысяч миль пути. Ты знаешь, какой материал дешевле и легче стали. Твои рельсы будут сделаны не из стали, а из моего металла. Не спорь и не возражай. Я не спрашиваю твоего согласия. Предполагается, что ты не будешь ни о чем знать. Я это делаю, и я один буду за это отвечать. Мы обставим это так, что те из твоих работников, которым известно, что ты заказала сталь, не узнают, что ты получила металл Реардэна, а те, которые узнают, что ты все же получила его, не догадаются, что тебе не разрешили его купить. Мы так запутаем бухгалтерию, что, если что-то и вскроется, никто не сможет обвинить никого, кроме меня. Возможно, заподозрят, что я дал взятку кому-то из твоих работников, что в этом замешана и ты, но доказать не смогут. Я хочу, чтобы ты обещала мне, что никогда не признаешь этого, что бы ни случилось. Это мой металл, и если есть возможность рискнуть, то только я могу решиться на это. Я обдумываю это с того дня, как получил твой заказ. Я заказал медь в надежном месте. Я не собирался рассказывать тебе об этом раньше времени, но передумал. Я хочу, чтобы ты узнала об этом сегодня — потому что завтра я предстану перед судом за такое же преступление.