- Вы не совсем правильно меня поняли, граф, - я немного поморщился и добавил, - не в последнюю очередь я хочу основательно проредить саму шляхту.
Последовала небольшая пауза. Видимо с этой точки зрения вопрос Игнатьевым не рассматривался.
- Вы что же, Ваше Величество, хотите не просто решить наши финансовые проблемы, а заодно провести, - он повертел слово на языке и выдал, - расшляхечивание? Вы знаете, о каких цифрах идет речь?
- Не знаю. Скажите мне лучше вы, - тут же перевел стрелки я. - Вся антирусски настроенная шляхта, это какие цифры?
- Запредельные, Ваше Величество. Просто запредельные, - как обычно, не стал разводить реверансы Игнатьев. - Речь идет как минимум о паре сотен тысяч человек.
- Ничего себе, - присвистнул я. - Это что же, получается, что у нас антирусской шляхты в трех-четырех миллионном Царстве Польском, как дворян во всей шестидесяти миллионной России?
- И это только те за кем мы признали дворянские привилегии, - поспешил меня обрадовать Игнатьев. - А ведь есть ещё и лишенные дворянских прав после восстания тридцать первого года*, все ещё мнящие себя шляхтой босяки. Но черт с ними с мятежниками, с ними мы в конце концов разберемся, - махнул рукой граф. - Хотя это будет и не просто. Но вот что скажет Европа? - продолжил рассуждать Николай Павлович. - Конфискуя имущество и отправляя в Сибирь всех мало-мальски представляющих угрозу панов, мы здорово рискуем. Ведь не прошло и года, как перед нами в полный рост вставал призрак повторной Крымской кампании*. Если бы не наш военный флот на британских коммуникациях в Северной Америке, ещё не известно чем бы тогда дело кончилось. Думаете, удастся повторить? А как же ваши замыслы с курсом на Британию? Почему вы полагаете, Европа не вступится за поляков?
- Просто на этот раз надо чтобы там, в Европе, все считали это нашим внутренним делом и к нам не лезли!
- Надо, непременно надо. Да, что там! Это было бы просто замечательно, - голос и взгляд Игнатьева так и сквозили иронией. - Остались сущие пустяки. Всего на всего придумать, как этого добиться. Потому что они там, у себя, в Европе, почему-то Польшу нашим внутренним делом не считают.
- Мы добьемся, чтобы считали через общественное мнение, граф! Как же ещё! - снова начал заводиться я.
- Ваше величество мы не в состоянии должным образом контролировать умы ваших подданных, - намекнул на деятельность Герцена, Некрасова, Чернышевского и других представителей русской интеллигенции граф. - Мне кажется, опрометчиво полагать, что сможем контролировать умы иностранных.