- Входите! - сразу отозвался я на деликатный стук в дверь.
- Ваше Величество, - начал вошедший Рихтер, - позвольте доложиться.
- С нетерпением жду вашего доклада, Оттон Борисович.
- Порядок во дворце окончательно восстановлен. Все мятежники схвачены. Всем, кто нуждается в медицинской помощи, оная оказывается. Три пехотных полка, вызванные после гвардейского бунта, скоро возьмут дворец в оцепление...
- Что с Лизой? - перебил я его.
- Доктора пока ничего определенного не говорят. Роды затянулись, - отводя глаза, ответил Отто.
- Понятно, - у меня сдавило горло в недобром предчувствии. Раз ничего не говорят, значит, дела плохи. - Но рассказывайте, что у нас вообще сегодня произошло. Мятеж? Заговор?
Из описания Рихтера вырисовывалась не совсем четкая, но в целом понятная картина. В рассказе пока было немало дыр и белых пятен, но в целом ситуация выглядела следующим образом: в два часа ночи офицеры лейб-гвардии Семеновского и Преображенского полков, недовольные произошедшими в последнее время реформами, подошли к дворцу. По пути к дворцу к ним спонтанно присоединилось несколько десятков офицеров других расквартированных в Петербурге полков. Куда все это время смотрела моя служба безопасности, скромно умалчивалось.
Офицеры потребовали разговора с императором. Затем, не сходя с места, потребовали отмены всех принятых за последние два года законов. Хотя с требованиями они сами толком не определились. Большинство офицеров были пьяны и разгорячены разговорами в казармах и не совсем ясно отдавали себе отчет в своих действиях. Очевидно, имело место подстрекательство настоящих заговорщиков. Батальон дворцовой охраны отказался пропустить смутьянов к императору и попросил 'приходить на трезвую голову, когда государь проснется'. Сразу после этого из толпы раздался выстрел. За ним последовала короткая перестрелка, в ходе которой охрана укрылась во дворце, а напуганные собственной дерзостью и частично протрезвевшие офицеры от него отступили. Однако, быстро осознав, что назад им теперь дороги нет, заводилы заставили умолкнуть самых нерешительных. Отправив гонцов поднимать солдат в казармах, они вновь попытались войти во дворец, но и на второй раз были жестко остановлены ружейным огнем. Обозленные и напуганные, они отступили, оставив перед дворцом пару десятков тел.
Рихтер, предполагая скорую попытку более сильного штурма, бросил все свободные силы на усиление несущего охрану батальона. И просчитался. Как оказалось, первый выстрел был лишь сигналом для пробравшейся во дворец небольшой, в двадцать четыре человека, группы заговорщиков. Разгоряченные вином и разговорами в казармах гвардейские и пехотные офицеры нужны были лишь для отвода глаз. Выждав, пока часть охраны, дежурившая в караулке, была отправлена к главным воротам на усиление, используя холодное оружие и эффект внезапности, заговорщики уничтожили первый пост охраны без каких-либо потерь. Однако уже на следующем посту, они встретили достойное сопротивление. Дело в том, что расстановка караулов ночного времени сильно отличалась от дневного. Об этом мало кто знал, и, как следствие, планы бунтовщиков были нарушены. В схватке погибло двое и был серьезно ранен один из пробравшихся во дворец мятежников. Несмотря на понесенные потери, заговорщики не оставили попыток добраться до меня. Продвигаясь вперед, они, потеряв правда большую часть своих людей, все же смогли уничтожить расставленные во дворце караулы, состоящие как правило всего из двух-четырех солдат. Оставшиеся в живых мятежники вышли к посту 'Ноль' перед моей спальней, где и были окончательно остановлены звеном лейтенанта Носова.