И запах ли цветов ванильной дымкой
усладой действует на истощенный мозг
или внимание мужчины-невидимки,
чей образ безупречен и непрост?
Спасибо за цветов восточный аромат,
и за стихи, что в глянцевом конверте…
Но наши души, не преодолев преград,
так и останутся рисунком на мольберте.
Валенсия. 04.04.2011 19:54
— Шах и мат! – радовалась Изольда Бенедиктовна.
Вероятно, они уже закругляются, – подумала я. Но, войдя в нашу спальню, убедилась, что Паулин с мамой вовсе не собираются ложиться так рано спать. Они с азартом готовы продолжать игру. А мы же с Елисеем, не нарушая их идиллии, пошли читать сказки народов мира перед сном.
Мне снова предстояло спать на софе в детской комнате. Устроившись поудобнее, я читала страницу за страницей, пока мой малыш не задремал у меня под боком, обнимая своего любимого коричневого песика. Позже я перенесла его в детскую авто-кроватку, и, погасив свет, легла спать. Через приоткрытую дверь доносились голоса игроков, но я медленно погружалась в сон. Глаза потяжелели, и словно космическая невесомость убаюкивала меня мелодией самой лучшей на свете песни – колыбельной в исполнении самого родного человека на Земле – мамы.
Я лежала на левом боку, подложив вытянутую руку под голову, а второй рукой по привычке придерживая одеяло. Не успев ничего понять, я испытала боль и резкое движение чего-то или кого-то совсем близко. Это была кошка. Она накинулась на меня как голодная партера. Сначала вцепилась когтями в руку, и я чувствовала, как течет кровь. А когда она вонзила когти мне в лицо, я закричала, пытаясь оторвать озверевшую Мурчелу. Кошка противно завывала, не желая выпускать когти из моей щеки. Мне ничего не оставалось делать, как с силой рвануть её вниз. Правая щека горела огнем, а кошка орала, как в предсмертных муках, и так и норовила исцарапать меня всю. Она бросалась на меня диким зверем, и я была вынуждена принять меры. Я стала душить её окровавленными руками.
Когда в комнате зажегся свет, и Паулин с Изольдой Бенедиктовной в испуге застыли в дверном проёме, проснулся Елисей, а я сидела на полу в перепачканной кровью комбинации, и в моих руках лежало бездыханной тело нашей любимицы.
— Изольда Бенедиктовна, что вы сделали с моей кошкой? – кричала во все горло, переводя взгляд со своих рук на «королеву с ледяным сердцем». – Вы отравили Мурчелу. Как вы могли?
Елисей плакал, глядя то на неподвижный серый комок шерсти, то на меня. Паулин помог мне подняться, осматривая мои раны, и только Изольда Бенедиктовна стояла не шевелясь, сложив руки в боки.