Санта-Крус: «Я выступаю, мой повелитель, но мною получено донесение, что британец установил повсюду сигналы, на берегу возведены редуты, вооружают чернь, а Дрейк ждет нас с мощным флотом».
Филипп: «Я получил такие же уведомления. Ждите. Но поспешайте с подготовкой и будьте готовы к 15 февраля».
Дон Альваро де Басан снаряжал Армаду всю зиму, не зная ни сна, ни отдыха, под градом королевских писем, сухих инструкций и упреков. Король отписал кардиналу-архигерцогу Лиссабона: «Сообщите маркизу де Санта-Крус, что я не потерплю никаких отсрочек и не желаю более слышать никаких соображений на сей счет». Адмиралу предлагалось «либо сообщить о готовности выступить, либо остаться самому на берегу».
Маркиз знал, что против него плетутся интриги, что на него клевещут при дворе. Ему исполнилось шестьдесят два года. В начале февраля он слег, а 9-го числа умер. В Лиссабоне ходили слухи, что его свели в могилу «непомерные требования короля», поговаривали, что он умер «от чрезмерной работы, стыда и душевной горечи». Оплакивали его все – командиры и солдаты, ибо «с ним была связана надежда на благополучный исход баталии».
Светлейший герцог Медина-Сидония
В день, когда Филиппу доложили, что Санта-Крус слег, он продиктовал секретарю письмо, помеченное «Совершенно секретно », для дона Алонсо де Гусмана. В нем он назначал де Гусмана преемником маркиза и распорядился немедленно выехать на место.
Дону Алонсо Пересу де Гусману, прозванному, подобно его прославленному предку, Добрым, исполнилось тридцать восемь лет. Он был пятым маркизом Сан-Лукара де Баррамеда, девятым графом Ниебла, седьмым герцогом Медина-Сидония. Иными словами, ему принадлежала половина Андалузии. «Невысокий ростом, крепкий, он имел лицо тонкое и приятное». Друзья рекомендовали его как человека «благородного и осторожного». «Это был один из лучших наездников Испании, – читаем мы в другом месте, – отменный фехтовальщик и охотник, умевший закалывать копьем самых свирепых быков».
В двадцать два года, после шести лет обручения, он женился по особому разрешению его святейшества на донье Ане де Сильва и Мендоса, которой исполнилось тогда десять с половиной лет. Как пишет историограф семейства Медины-Сидонии, «рассудительностью и женственностью герцогиня намного превосходила свой юный возраст, и их супружество было весьма удачным».
В тридцать один год король Филипп пожаловал ему ожерелье ордена Золотого руна – высшую рыцарскую награду, которой удостаивали лишь царствующих особ и принцев крови. Между тем герцог был вовсе не тщеславен. Он любил уединение и покой своих апельсиновых рощ. Назначенный правителем герцогства Миланского, он искал предлог, с тем чтобы остаться в Испании, – слабое здоровье, недомогания супруги. Через год он послал своего монаха-духовника ко двору, чтобы добиваться от короля официальной отмены назначения. Король уступил, «ибо в будущем рассчитывал употребить его таланты для иной службы».