И Йорген занялся. Он все сделал правильно. Нужные руны вспомнил, нужные слова произнес и рукой взмахнул как требуется, а не как удобнее – именно из-за этой типичной ошибки многие юные, неопытные нифлунги ходили с распухшими до неузнаваемости лицами и зудящими волдырями по всему телу, становясь лакомым куском для летучих кровопийц. Но Веннер эн Арра, единственный внук конунга Нифльгарда, ее не допустил.
Тогда почему же результат оказался не совсем таким, как было обещано? Насекомые не перестали замечать свои жертвы и тучей над ними не кружили. Они просто пропали, все до единого. Не в том смысле «пропали», что исчезли таинственным образом, а в том, что передохли в один момент и посыпались вниз, покрывая серым налетом головы, плечи путников и темные крупы их лошадей.
– Ой! – сказал Йорген озадаченно. – Я этого не хотел! – Ему вдруг стало не по себе. Он не мог понять, в чем его оплошность. – Легивар, признайся, это точно была эльхаз? Ты не мог спутать?
– Не мог! – решительно отрезал тот. – Ты можешь перепутать буквы «а» и «б»? Нет? А я ни за что не перепутаю руны. Это исключено.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – вздохнул горе-колдун. Но тут же повеселел. – Впрочем, так даже лучше. Не будут зудеть над ухом, я этого терпеть не могу!
Он так и не вспомнил, что, прежде чем приступить к колдовству, отмахнулся от очередного комара, нацелившегося ему прямо в глаз, и бросил в сердцах: «А чтоб вам пропасть!» Друзей же его случившееся вообще не удивило. Они любили и ценили ланцтрегера Эрцхольма во всех его ипостасях, кроме одной: в качестве колдуна он им доверия не внушал. Пожалуй, это было справедливо.
Под вечер они, как водится, вышли к последнему форту. Не сожранные ни комарами, ни той тварью, что вылезала из болота на гать и сидела на бревне, свесив лапы. Ступни у нее были с перепонками, кисти рук – тоже. Рост тварь имела такой, что в положении сидя была как раз вровень с людьми. Тело ее было покрыто пупырчатой кожей нежно-зеленого оттенка, но лицо с выдающейся нижней челюстью и узко посаженными глазками оказалось почти человеческим, только очень противным. Натура, к сожалению, тоже. Увидев приближающихся всадников, она заползла задом подальше на дорогу, перекрыв собой движение. Перемахнуть через преграду с налету не удалось – кони не пожелали, стали на дыбы. Пришлось остановиться.
– Ага, попались! – сказало чудовище, но не на обычном северном наречии, а на благородном силонийском, каковое и в самой Силонии не было в простом обиходе уже много столетий, в наши дни его использовали исключительно для выражения высоких чувств и при молении богам. Кальпурций Тиилл даже вздрогнул, услышав звуки древней возвышенной речи среди глухих моосмоорских трясин. – Кто такие будете?