«Откуда оно у тебя?» — спросил я.
«Из исповедальной кабинки той церкви», — весело ответил Гэри.
«Что?! — я с возмущением вернул ему распятие. — Ты украл его из храма Божьего? Как ты мог? Мне стыдно за тебя!»
Глаза Гэри вспыхнули от возмущения:
«Манк, не тебе говорить об этом! Разве не ты украл самоучитель игры на гармонике? Хорош лицемерить».
Он был прав. Пристыженный, я не знал, что возразить. Я был не вправе осуждать Гэри, но мне нужно было высказаться:
«Да, я украл самоучитель. Но украл я его не из святого места, а из лавки, где продают товар и получают прибыль».
От этих слов Гэри возмутился еще больше. Он стал яростно возражать, перекрикивая шум улицы:
«К твоему сведению, церковь — одно из самых прибыльных предприятий в мире, зарабатывающее миллиарды долларов! А книжная лавка наверняка принадлежит верующему человеку, едва сводящему концы с концами».
Пока мы спорили, вокруг нас собралась толпа зевак и начали останавливаться автомобили.
Напрягая голос, я пытался перекрыть шум проезжавших мимо автобусов:
«Может, ты и прав. Но в этой церкви мы молились Богу, и я не могу смириться с тем, что ты украл оттуда распятие. Прошу тебя, верни его на место, хотя бы ради меня».
Гэри перестал сердиться и примирительно улыбнулся. Он обнял меня, попросил прощения и согласился вернуть распятие.
«И ты меня прости, Гэри. Я знаю, что был не прав, но я очень благодарен тебе».
Мы с Гэри возвратились на попутке в церковь и положили на место украденное распятие. Когда мы добрались до своего лесного лагеря, уже была ночь. Мы посмеялись, вспомнив о нашем споре, и пришли к выводу, что он лишь укрепил нашу дружбу и показал нашу преданность друг другу. Лежа на спине в спальном мешке, я смотрел на звезды и ворочался с боку на бок, не в силах уснуть. Я лицемер. И Иисуса распяли такие же лицемеры, как я. Как это подло — проповедовать, но самому не следовать тому, о чем говоришь. Вдруг тишину нарушил голос Гэри. Он как будто прочитал мои мысли:
«Манк, я прошу тебя, не возвращай самоучитель игры на гармонике. Всем очень нравится, когда ты играешь новые песни».
Я пользовался этой книгой столько, сколько потребовалось, чтобы разучить все новые песни. В день нашего отъезда из Рима я зашел в книжную лавку и незаметно подложил самоучитель обратно на полку, откуда его взял.
В Риме, как и в других городах, я облюбовал местечко на набережной. Глядя на другой берег Тибра, я размышлял о том, что эта река была свидетельницей взлета и падения Римской империи. Проходили поколения, цивилизации сменяли друг друга, и величественные строения Рима превращались в руины, а Тибр продолжал невозмутимо нести свои воды. Я жаждал приобщиться к его мудрости. Наблюдая за течением реки, я вспоминал радости и невзгоды, которые пережил в Италии. В моей памяти всплыло ограбление бедолаги Джима и бесценное благословение, полученное мной в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре. А потом мои мысли вернулись к нежному ангелу, Ирэн, которую я счел помехой на своем духовном пути. В плеске волн Тибра мне слышались мудрые слова монаха-францисканца, произнесенные им в темной подземной келье. Затем, к своему стыду, я вспомнил, как украл книгу, а потом лицемерно обвинил в воровстве своего лучшего друга. Во всех этих событиях я ощущал руку Господа, преподававшего мне бесценные уроки жизни. Волны набегали на берег, а я размышлял о жизни святого Франциска. В юности он боялся прокаженных и всеми силами избегал их. Но однажды, встретив прокаженного, Франциск почувствовал перемену в своем сердце. По Божьей милости он проникся глубочайшим состраданием к больному и в порыве раскаяния поцеловал ему руку. С тех пор Франциск стал собственноручно ухаживать за прокаженными и всячески помогать им. Мне очень захотелось побывать в Ассизи, на его родине.