— Ваши прикосновения уже сами по себе способны залечивать раны, — произнес он, заглядывая в ее глаза. Они были черно-синими, как ночное море.
— Я еще не закончила, — чужим низким голосом прервала она его и через секунду, как ни в чем не бывало, буднично добавила: — Повязку не снимайте до утра. Утром проверьте, нет ли покраснения.
В ней говорил врач. Клэй не мог не уважать этого. Но мысль о том, что сейчас все кончится и она уйдет, казалась нестерпимой. Рискну, решил он про себя, а вслух произнес:
— Не забыли, что у нас с вами в плане еще значится озеро? — Пейдж закрепляла бинт и прятала глаза. — Гребец из меня теперь, конечно, никудышный, но ноги послужить еще в состоянии.
— Что ж, я согласна. Тем более с играми мы еще не закончили, — ответила Пейдж, напустив на себя серьезность, чтобы не выдать замешательства.
Тем временем чувство неловкости у обоих пропало, и тот и другой вздохнули с облегчением. После пережитого напряжения проснулся аппетит, и Пейдж направилась изучать содержимое холодильника, а Клэй ушел переодеваться.
Она обжарила в кипящем масле тонкие ломтики красного сладкого перца, лук-порей и специи. В микроволновке поспел ярко-желтый рис, приправленный шафраном, а на столе появились приборы, длинный французский батон, бутылка минеральной воды без газа.
Клэй делал вид, будто чем-то занят на участке, но через каждые пять минут заходил на кухню, чтобы якобы что-то взять.
Наконец все было готово, и Пейдж, высунувшись из окна, позвала Рэйнольдса к столу. Она поймала себя на мысли, что все это напоминало семейную картинку. Ей стало невыносимо грустно от того, что на ее глазах разыгрывается всего лишь сценка из несуществующей пьесы, а этот мужчина, который сейчас сядет за стол, совсем чужой для нее человек.
Пейдж и Клэй не спеша прогуливались по берегу озера, наслаждаясь свежим воздухом, напоенным влагой.
— Я хочу кое о чем поговорить с вами, — собралась она с духом.
Конечно, ужасно не хотелось бы портить напоследок этот чудесный день, однако разговор был так же неизбежен, как смена времен года.
Мужчина внутренне напрягся, ожидая нечто, похожее на счастье.
— Речь о Бене Хокенсмите, — безжалостно разрушила его хрупкие мечты Пейдж.
С минуту Клэй молчал, стараясь не выдать своего разочарования. Какой же я болван, думал он. Возомнил о себе Бог знает что, решил, что эта девочка станет говорить со мной о любви. Я все-таки неисправимый идеалист. Она же врач. И как я мог рассчитывать еще на что-то?
— Мне казалось, что этот вопрос закрыт. — В его голосе звучал металл. Но настырная Пейдж и не думала робеть.