Не помню, чем я занимался весь вечер, но когда раздался звонок, на часах было почти семь.
– Томас? – с трудом разобрал я и, узнав голос, испытал прилив благодарности. – Это я, Марсело.
– Я уж боялся, что ты не позвонишь, – признался я, – Ты где?
– Все еще в Барахас.[22] Я звоню тебе из автомата. Сейчас говорить не могу, у меня самолет через пять минут. В восемь буду в Барселоне.
– Я встречу тебя а аэропорту.
– Нет. Жди меня в «Оксфорде».
– Где?
– В «Оксфорде». Я приеду туда на машине.
– А зачем тебе в «Оксфорд»?
– Я тебе потом расскажу, – сообщил он взвешенным тоном, призванным, на его взгляд, внушать доверие. – Будь там в восемь, а я приеду, как только смогу.
– Договорились, – сдался я, и в тот же миг в моей голове проскочила мысль о неразрешимо-запутанной ситуации с конкурсом, и хотя я знал, что уже слишком поздно пытаться что-нибудь утрясти, тем не менее, сказал: – Кстати, Марсело, тут еще проблема.
– Еще? Что случилось?
– Это по поводу конкурса. Там произошла ошибка и».
– Да забудь ты о конкурсе и думай о том, о чем тебе сейчас надо думать! – заорал Марсело. – Дело-то серьезное, твою мать!
– Ты прав, прости, – произнес я, устыдившись, и чтобы продемонстрировать, что осознал свою вину, спросил: – Мне нужно что-нибудь с собой взять в «Оксфорд»?
– Прежде всего не забудь ключи от квартиры своей девицы.
Я собирался рассказать Марсело, что полиция уже ищет Клаудию, когда расслышал в трубке доносящийся издалека гулкий бесстрастный голос, объявлявший его рейс.
– Черт побери, я так опоздаю на самолет, – выругался Марсело. – В восемь в «Оксфорде», договорились?
И, не дожидаясь ответа, повесил трубку.
Одна из немногих сохранившихся в Барселоне литературных тусовок облюбовала для своих встреч «Оксфорд», маленький бар, темный и уютный, находящийся рядом с бывшим «Бокаччио», неподалеку от улиц Митре и Мунтанпер. Чтобы оправдать название, весь интерьер в «Оксфорде» претендует на некий условный английский стиль. Перед стойкой вытянулся ряд высоких табуретов, перегородка делит помещение на две части, а дальше стоят низкие столики красного дерева в окружении зеленых стульев, а еще подальше – диваны с сиденьем и спинкой белой кожи. Стенами служат выходящие на Монтанер большие окна в темных рамах с цветными витражами, а задняя стена в глубине зала деревянная и покрашена также в зеленый цвет; на ней сияют три светильника, обрамленные картинами со сценами из охотничьей жизни, а угловое пространство между двумя окнами обито белой кожей и украшено разнообразными фигурками из позолоченной меди – головы коней и лисиц, купидоны, роза ветров. Официанты носят белые рубашки, черные брюки, бабочку и жилет в сине-белую полоску. Когда нет клиентов, они стоят за стойкой, где в лучах белого света в три шеренги выстроились бутылки, блестящая кофеварка, плетеная корзинка с апельсинами, машинка для выжимания сока, лист нержавеющей стали под медным колпаком вытяжки, стенные часы с золочеными стрелками и в золоченой рамке. Пол во всем баре облицован черными плитками в белую крапинку.