На следующий день я проснулся в десять и, повалявшись еще немного в постели под предлогом слабости после болезни и размышляя, вставать или повернуться и спать дальше, я внезапно вспомнил принятое накануне решение позвонить Луизе. Совершенно спокойно я встал, побрился, принял душ, оделся. Затем прошел на кухню и убедился, что холодильник пуст. Я уже собирался сходить за продуктами, как зазвонил телефон.
– Слава богу, – проворчал Марсело. – Я уже начал беспокоиться. Можно узнать, куда ты пропал?
– Я болел, – ответил я, не здороваясь. – Грипп. Я все выходные пролежал в постели. Но сейчас мне уже лучше.
– Ты не слышал сообщения, которые я тебе оставил на автоответчике?
– Слышал. Игнасио тоже звонил, – и я тут же соврал: – Я собирался вам звонить сегодня утром. Кстати, – добавил я, усовестившись, смутно вспоминая поездку в машине до больницы Валь д'Эброн, ожидание в маленькой комнатке под яркими лампами дневного света, появление Марсело с впечатляюще забинтованным плечом. – Ты-то как?
– А как ты думаешь? Плохо! Мне эта повязка уже осточертела. А ты как?
– Хорошо.
– Представляю себе, – высказался он с ноткой сарказма. – Надеюсь, после этой истории ты научишься сдерживать свою фантазию. Но я тебе звоню не поэтому. Я только что говорил с Мариэтой.
– А ты где сейчас?
– На факультете. Сегодня утром Алисия рассказала мне, какую кашу ты заварил с заявкой. Великолепно: следует признать, на этой неделе ты превзошел сам себя. Ладно, потом поговорим. Дело в том, что я говорил с Мариэтой и она согласилась заменить заявку.
– Правда? – спросил я, более пораженный этой новостью, нежели тем фактом, что я вообще напрочь забыл о своем конкурсе.
– Тебя это удивляет? Меня, надо признаться, тоже. Она собирается сегодня пойти в ректорат и заменить ее. Так она мне сказала.
– Это хорошее известие.
– Но не единственное. Я сейчас уезжаю в Морелью. Хочешь поехать со мной?
Я на миг засомневался.
– Ну, по правде… я не знаю…
– Тебе это пойдет на пользу. Может, удастся обо всем забыть, отдохнуть и с новыми силами начать учебный год.
Я вспомнил о Луизе, о своем намерении позвонить ей и попытаться как можно скорее помириться с ней.
– Спасибо, Марсело. Я бы с удовольствием, но, наверное, мне лучше остаться здесь. У меня куча дел.
– Как угодно. Но постарайся больше не наделать глупостей.
Хотя в моей голове еще не сложился план действий на день (в моем случае это всегда являлось источником переживаний), на улице я почувствовал себя хорошо, отчасти потому, что звонок Марсело изрядно прибавил мне оптимизма, отчасти потому, что ярко сияющее на чистейшем небосклоне солнышко подняло мое настроение после стольких дней, проведенных взаперти, и отчасти потому, что мной овладело ощущение, пусть и не до конца сформулированное (словно я боялся, что, дав определение этому чувству, я тем самым разоблачу его ложность), что мне удалось с честью выдержать некое испытание. В супермаркете я запасся хлебом, фруктами, яйцами, колбасой, мясом, зеленью и сливочным маслом; в киоске купил пару газет и, возвращаясь домой, ощутил острый приступ голода. Предвкушение аппетитного завтрака, которым я собирался отметить окончание кошмара, преисполнило меня радостью. Помню, что, переходя бульвар Сан Хуан на перекрестке с улицей Индустрия, я глубоко втянул бодрящий воздух парка и впервые за долгое время подумал, как здорово жить на белом свете.