Пожимая ему руку и здороваясь, я с удивлением обнаружил, что Матеос избегает моего взгляда, уставившись в какую-то точку над моим левым плечом. Матеос затем пожал руку Луизе, но у нее не нашлось слов, чтобы смягчить тягостное молчание, выдававшее ее дурное расположение духа.
– Смотрите, какие розы мне подарил Висенте! – воскликнула теща, поднимая цветы так, чтобы мы все смогли их рассмотреть.
Уткнувшись в розу копчиком напудренного носа и глубоко вдыхая ее запах, она кокетливо добавила, глядя на меня и Луизу:
– Прелесть, правда?
Она снова обратила на Матеоса девичий блеск своих старческих глаз и, звонко и неуверенно хихикнув, будто видя его впервые, поспешила к нему и крепко поцеловала в морщинистые губы. Матеос покраснел, Луиза, по-моему, тоже.
– Ты с ума сошел, Висенте, – продолжала теща и, отстранившись от него, пояснила: – В наше время именно так и поступали, влюбленные дарили друг другу цветы, все было прекрасно и очень романтично. И я это очень любила, но сейчас уже все по-другому, правда? Не лучше, не хуже, а просто иначе, а по правде говоря, во многом все-таки лучше. Люди уже не тратят время на глупости, всем некогда, да и священники не в таком почете, так что стало значительно проще оказаться в постели, не так ли? – Она расхохоталась и снова вдохнула аромат роз. – Короче, цветы и все такое, конечно, немного устарело, но, воля ваша, мне по-прежнему нравится, я даже уже и не помню, когда мне последний раз дарили букет… Хотя, само собой, – она вздохнула с притворной грустью, словно обязана была сказать то, что собиралась, но в то же время изо всех сил хотела, чтобы ей возразили, – в мои-то годы… Короче, я считаю, что когда женщине уже за семьдесят, ей пора перестать отмечать день рождения.
Мы с Матеосом вынуждены были хором запротестовать, но ни Луиза, ни Конча к нам не присоединились. Луиза вместо этого достала из сумки свернутую трубочкой бумагу и протянула ее матери.
– Это тебе, мама, – сказала она с робкой и неуверенной улыбкой. – Поздравляю.
Теща развернула свиток, не выпуская из рук букет роз громко шуршащий при ее движениях. Там оказалась литография, изображающая Амстердамский порт в XVII веке.
– Как красиво! – воскликнула она без особой убежденности и, бросив рассеянный взгляд на картинку, тут же отдала ее Конче. – Возьми, мы закажем для нее рамку.
Она поблагодарила Луизу, а мне заговорщически подмигнула.
– Ты мне уже сделал подарок, Томас, – промолвила она и, обведя салон свободной рукой, добавила: – Ладно, уже садитесь, а мы с Кончей приготовим вам аперитив. Ну-ка, кто что будет пить?