– О генеалогии Антонио Асорина, – напомнил я.
Марсело кивнул и предложил:
– Слушай, давай пойдем ко мне и там закончим разговор.
Пальцем изобразив в воздухе цифры, он подозвал официанта со счетом. Потом он спросил:
– Да, а что все-таки случилось с твоей машиной?
– Ничего, – ответил я. – Луиза у меня ее забрала.
Видимо, ему почудилось нечто странное в моем голосе или в выражении лица, потому что он наморщил лоб и вопросительно нахмурил брови. Вдруг на меня накатила усталость, от жары и выпитого виски совсем разморило; нос был заложен, ломило внезапно обмякшие мышцы. Я бросил взгляд на другую сторону двора. Парочка продолжала ворковать, но сидели они уже не напротив друг друга, а рядышком, их лица так сблизились, словно они собирались поцеловаться или уже поцеловались. Помню, я подумал о Клаудии, когда произнес:
– Мы расстались.
Подошел официант со счетом.
– Еще два виски, пожалуйста, – попросил Марсело.
– И один кофе, – добавил я.
– Тогда два, – подытожил Марсело.
– Простите, – извинился официант. – Мне показалось, вы просили счет.
– Именно так, – подтвердил Марсело. – Но я передумал. – И заботливо поинтересовался: – А что, какие-то проблемы?
– Что вы, что вы, – ответил официант, определенно восприняв как вызов слова Марсело.
Едва официант удалился, Марсело воскликнул;
– Черт возьми, Томас, ты продержался еще меньше, чем я!
Марсело женился в двадцать пять лет на актрисе из театра Паралело, но его брак не перенес менингита, унесшего три года спустя его единственного сына. С тех пор в его жизни было много женщин, но ни одной не удалось заинтересовать его настолько, чтобы заставить отказаться от устоявшихся привычек счастливого холостяка. Кстати говоря, привычки эти не предусматривали обета целомудрия, что являлось постоянной пищей для пересудов в кулуарах кафедры, и ему приписывали то вымышленный роман с Алисией во время отсутствия Внезапного Игрока, то мимолетные связи с сотрудницами зрелых лет или с зелеными девицами переходного возраста, а то и периодические скандальные похождения с роскошными проститутками. Не берусь судить о достоверности подобных предположений, за исключением, пожалуй, слухов о его отношениях с Алисией, но о них я тоже не стану распространяться.
– Я не бросал ее, – произнес я, стараясь, чтобы мое объяснение прозвучало не как извинение или жалоба, а как простая констатация факта. – Это она меня бросила. Она ушла из дома.
– И что теперь? Я пожал плечами.
– Только не говори мне, что она ушла по-хорошему.
– Не совсем так, – объяснил я. – Дело в том, полагаю, что у нас все стало не так, как прежде.