Когда поезд, наконец, прошел (вернее, когда я удостоверился, что он прошел), только тогда я все еще опасливо поднял взгляд. Наверное, точно так же солдат высовывается из блиндажа после долгого артиллерийского обстрела… Верн, дрожа всем телом, лежал ничком, а Крис сидел по-турецки между нами, положив руки нам на плечи. Верн поднял голову, все еще дрожа и нервно облизывая губы.
— Ну, что, парни, по бутылочке «коки»? — предложил Крис как ни в чем не бывало.
Нам это было как нельзя кстати.
Примерно в четверти мили от берега рельсы углублялись прямо в лесную чащобу. Местность тут к тому же была заболоченной, тучи комаров висели в воздухе, словно армады истребителей-бомбардировщиков, но был во всем этом и один громадный плюс: прохлада, благословенная прохлада.
Присев в теньке, чтобы распить по бутылочке «коки», мы с Верном накинули на плечи рубашки, а Крис с Тедди остались, как и были, голыми по пояс, несмотря на насекомых. Не прошло и пяти минут, как Верну понадобилось уединиться в кустиках, что послужило поводом для шуточек и прибауточек.
— Что, дружище, здорово перетрусил? — хором поинтересовались у него Крис с Тедди, когда он снова появился, натягивая штаны.
— Да н-нет, — промямлил Верн, — мне еще на том берегу приспичило…
— Ладно заливать, — усмехнулся Крис. — А ты, Горди, тоже наложил в штаны?
— Ничего подобного, — ответил я, невозмутимо потягивая «коку».
— «Ничего подобного»! — передразнил меня Крис, похлопывая по плечу. — А у самого поджилки до сих пор трясутся.
— Вот те крест, что я ни капельки не испугался.
— Да ну? — встрял Тедди. — Так уж и ни капельки?
— Конечно же, нет! Я не испугался, я просто… остолбенел! от ужаса!
Все, даже Верн, грохнули. Действительно, «испугался» было не то слово…
После этого мы все по-настоящему расслабились, откинувшись на траве и молча допивая «кока-колу». В ту минуту я, наверное, был действительно счастлив: мне удалось избежать смертельной опасности, жизнь казалась такой замечательной штукой, и я был в мире с самим собой. А кроме того, у меня великолепные друзья. Что же еще нужно для счастья?
Вероятно, именно в тот день я начал понимать, каким образом обыкновенный человек становится сорвиголовой. Пару лет назад я заплатил двадцать долларов, чтобы присутствовать при неудачном прыжке Эвела Найвела через каньон Снейк-ривер. Жена моя, вместе со мной лицезревшая этот головокружительный прыжок, пришла в ужас, но не от самой трагедии, а от моей реакции. Она заявила, что если бы я жил в Древнем Риме, то непременно был бы завсегдатаем кровавых казней первых христиан, которых сажали в клетки со львами. Тут она была, конечно, неправа, хоть я и вряд ли смог бы объяснить почему (впрочем, она сама была уверена, что я всего лишь хотел этим досадить ей). Дело в том, что я выбросил двадцатку вовсе не затем, чтобы полюбоваться гибелью человека, хотя у меня с самого начала не было сомнений относительно исхода смертельного трюка, транслировавшегося, кстати, по телевидению на всю страну. Нет, думаю, у многих в жизни бывают моменты, когда возникает непреодолимое желание бросить вызов таинственной тьме, о которой Брюс Спрингстин поет в одной из своих песен, сделать это несмотря на то (а может, скорее, благодаря тому), что Господь сотворил нас смертными…