Примерно через сорок минут мы уже были в ином настроении и измерении. Сказывались славянские корни. Мы весело болтали и довольные друг дружкой смеялись. При этом я стала замечать, что не только она, но и я ей нравлюсь. Разговор шел о наших родных и близких, и я услышала о ней немного интересного.
Это разговор нас сблизил и как-то так сам по себе перешел на тему работы, наших проблем. В разговоре мы незаметно подошли и к этой теме.
— Скажи, почему ты велела мне молчать о девочках? — Спросила она и довольно откровенно смотрела в глаза.
— Знаешь, Млада, я очень откровенный человек и тебе может не понравиться, что я тебе скажу. Поэтому ты подумай, прежде чем спросишь меня об этом еще раз.
— Я подумала. И опять спрашиваю.
— Хорошо. Я напрямую тебе не отвечу на вопрос, а прошу простить меня за прямоту и спрошу тебя. Как ты к этому относишься?
— Что ты имеешь в виду?
— То, о чем ты меня спрашиваешь.
— Ты хочешь спросить меня, — уточняет Млада, осторожно подыскивая правильные слова, — Как я отношусь ко всем таким девочкам? Так я тебя понимаю?
— Ну, пускай будет так. — Говорю я, а сама замираю в ожидании ее ответа.
Млада молчит. Смотрит мимо меня, думает.
— Ты, знаешь, я врач и воспринимаю жизнь так, как я ее вижу из своего кабинета. Врачи по-другому ко всему относятся. Им нужен материал для работы и размышлений. И наши девочки дают мне такой материал.
— Интересно, — Говорю я. — по-твоему, и я для тебя материал для размышлений?
— Ну, в какой-то мере так. Ты ведь тоже мой пациент и я тебя тоже изучаю.
— Слушай, Млада! Только не говори мне, что ты меня изучила, хорошо!
— Хорошо, Анжела. Но если ты хочешь знать, что я думаю, о тебе, то я отвечу.
— Нет, давай оставь это при себе. Лучше давай еще выпьем. Давай выпьем с тобой за любовь!
И мы с ней пьем. Потом еще. И опять за любовь. И так довольно много раз.
Я уже чувствую, что мы с ней перебираем. Но в меня словно черт какой-то вселился и я все никак не могу остановиться. Млада уже не такая скованная, напротив она уже расслабилась так, что сидит с ногами в кресле, пиджак на диване, туфли разбросаны. Короткое платье задралось и у нее высоко обнажились ее красивые ноги так, что я вижу, как их эротично обтягивают чулки, вижу застежки и натянутые резинки пояса. Ее поза настолько откровенна, что я все время смущаюсь при разговоре, и она это замечает. Она мне все больше нравится. И я делаю первый бросок.
— Млада, что ты там хотела обо мне сказать? Что ты там наразмышляла, а? — Говоря, а сама с тревогой и беспокойством жду ее ответа.
— Что я думаю? Так ведь все очень просто. — Медленно говорит она, неуверенно рассматривая бокал вина в руках.