— Нужда была — жалеть таких! Нас они жалеют? — сказал Лукич, придвигаясь к знакомому столу. Он что-то поправил рукой в правом кармане поношенных брюк и под полой пиджака, широченного, сидевшего на нем хомутом, и, видно, невзначай гукнул о стол чем-то жестким и тяжелым.
Годун с любопытсвом устремил взгляд на правый, слишком полный бок Лукича, но увидеть ничего не мог, а спрашивать догадливо не стал.
— Должно, и всем, кто тут, придется, что и Наталье, — грустно сказал он. — Всем, кто мало-мальски похож на человека. Таких, как мы, — куда уж нас! Скорее всего, на тот свет отправят. А молодых…
— Не успеют, старик, не думай, — возразил Лукич, полосуя ножом килограммный кусок сала, не дожидаясь, когда это сделает хозяйка, вышедшая, видимо, за чем-то еще в сени. — Они бы и хотели, да кишка слаба.
— Ой ли? — усомнился Годун. — А тут брешут, будто всю нашу область и Саратов они уже забрали, а власть наша якобы в Сибирь подалась и вроде бы Красной Армии уже нет. — Старик вздохнул. — Где-то Сережка теперь?..
— Вот именно — брешут, правильно! — жуя, сказал Лукич.
И вдруг он перестал жевать, прислушался: ему почудились за стеной какие-то глухие звуки. Но то просто треснула от мороза закрытая ставня, а может быть, одно из бревен стены, и Лукич это понял.
— Не верь, старик. Ни единому слову их не верь. Вот посмотришь, как скоро мы эту немчуру так турнем восвояси — пух-перо посыплется.
Лукич пробыл у Годунов недолго. Он довольно крепко, не стесняясь, подзакусил у них, обсушился и засобирался уходить, сказав, чтобы они пока не запирались, так как может случиться, что он еще зайдет к ним на минутку, а возможно, и не зайдет — словом, как дело укажет.
Старики не посмели задерживать его, хотя им и хотелось, чтобы он побыл у них еще. Годун начал было перед ним извиняться, что они так бесцеремонно распоряжаются его добром, но Лукич и слушать не стал:
— Оставь, старик. Об этом ли нам думать сейчас! Берите, что надо. Все берите, что есть тут.
Подмывало Годуна выпытать у гостя — какие же теперь у него могут быть дела здесь, куда он собирается и откуда пришел? Но сам чувствовал, как непозволительно глупы будут такие праздные вопросы.
Исчез Лукич так же внезапно, как и появился, а Годун, поджидая его на всякий случай, сидел у стола, чадил цигарками и изредка переговаривался с бабкой, которая тоже не могла уже заснуть.
Трудно сказать, сколько, как исчез Лукич, прошло времени: ничто часы не отмечало, разве лишь крики соседских петухов, проголосивших уже второй раз за эту ночь. Во дворе, все заметней шумя, начала подниматься непогода, сиверка; о ставни защелкала крупа; где-то вдали немо послышались будто выстрелы, пулеметные, короткими очередями… или нешто привиделось это? В печи вскоре загудело, завыло, завизжало — непогода, разыгрываясь, становилась все лютее..