Лукич так-таки и не пришел больше.
XVIII
Наутро по хутору пронеслась ошеломляющая молва: неподалеку от колхозного дома, на заснеженной дороге, где она огибает груши и кусты сирени, на брошенном теперь подворье богачей Астаховых, выселенных из хутора в начале коллективизации, валяется старинный, кованный железом, весь ржавый и в глине сундук с тяжелым замком, а подле него, растянувшись на кочках и уже обледенев, — Федосей Минаев и Тихон Ветров.
Тихон с ног до пояса был занесен снегом; под взлохмаченной пригнутой к плечу головой — бурые льдинки, а от уха ко рту и через подбородок — рудая извилина. Федосей в своей шубе лежал крюком на курганчике старой золы; нижняя пола, подвернутая шерстью вниз, пропиталась кровью и от мороза покорежилась.
Хуторяне шепотом передавали эту новость друг другу, а пойти посмотреть — охочих находилось мало. Кто же этот мститель? Какой смелый человек? Доконал все же! Собакам — собачья смерть. Но как быть теперь? Вдруг нагрянут из района немцы — допросы, розыски… Чего доброго, еще и без допросов начнут подряд драконить за расправу со старостой и полицаем. Есть же слухи, как одно село, где был пристрелен немец, начисто спалили и людей уничтожили.
Но непонятное дело: прошел день, другой и уже третий был на исходе, а ни из района и ниоткуда никого нет. Словно бы опять настало безвластие.
Федосея подобрала жена, а Тихон Ветров как лежал там подле собственного, как стало известно, сундука, так и лежит. И никому не нужны были ни он сам, ни его сундук.
Наконец-то вечером третьего дня разъяснилось. И совершенно неожиданным образом: по хутору нескончаемой вереницей загромыхали танки Красной Армии. И огромные, с длинными орудийными стволами, и поменьше. На многих пестрели крупные надписи. Так, на одной тридцатьчетверке — «Смерть немецко-фашистским оккупантам!» На другой — короче: «Гитлеру — капут!» Из открытых люков высовывались бойцы, молодые и старые, бритые и бородатые, и, улыбаясь, снимая кожаные рубчатые шлемы, приветливо махали ими хуторянам, опешившим от радости, высыпавшим из хат от мала до велика.
Диво дивное, что появились танки не с восточной стороны, откуда их ждали, а с западной!
Над улицей уже навис синеватый туман, пахнувший всякими машинными запахами и заметнее всего бензином; дорога, запорошенная снегом, а местами переметенная, стала уже черной, взрыхленной; а танки, перемежаясь автомашинами, все гремели и гремели, и хуторяне все стояли и дивовались на них.
Не знали хуторяне, да и не могли еще, конечно, знать, что это продвигалось на заданные рубежи, как говорят военные, одно из тех многих войсковых соединений, которые, пройдя по глубоким немецким тылам, заперли отходы, а затем и в прах разгромили огромную немецкую армию, докатившуюся до берегов Волги.