Иной поворот: всякий читатель Дюма-отца помнит, как после боевого свидания с миледи д’Артаньян ворвался в квартиру Атоса в юбке и сапогах со шпорами — даже супермолчаливый Гримо заорал благим матом.
Так вот. Мы рискнем заявить, несмотря на протест эмансипанток, что брюки на дамах выглядят зачастую столь же комично.
Русский поэт начала двадцатого века Владимир Агнивцев начал свою поэму «Гийом де Рошефор» следующими строками:
Сейчас весь мир подлунный
Звенит от птичьих стай,
И наступил безумный
Веселый месяц май.
Пустивши без уступок
Все стрелы в оборот,
Кивает из под юбок
Смеющийся Эрот.
Агнивцев подсказал нам эротическое, то есть похотливо-крылатое решение вопроса. Поэзия Агнивцева вообще напоминает изысканно-игривые стансы виконта де Парни и его учеников.
Символист Танкред де Визан, сравнив пояс юбки с экватором, продолжил следующим манером:
Мы ждем Венеру с трепетом и верой
И пусть рассеется в ее лучах
Ночь вашей юбки… и двойною сферой
Нам расцветет божественное «Ах»!
[5]Юбка воистину перст судьбы. В «Сказке о котике Шпигеле» Готфрида Келлера старая монахиня-ведьма задумала извести своего врага, колдуна Пинайса. Обернулась она пригожей девицей в лохмотьях, рыдающей у городских ворот. Пинайс участливо подскочил и обомлел: «Юбка у ней была разорвана точно по меридиану обнажая роскошные бело-розово-трепетные прелести данной девицы». Пинайс моментально предложил ей руку и сердце, понятно, на погибель свою.
Однако разорванная юбка это не юбка с разрезом, скажет внимательный читатель. Ладно. Для жадных мужских глаз это очень даже разрез. Прочь фасоны, выкройки, материи! У английского поэта Уоллеса Стивенса есть отличное стихотворение «Семнадцать взглядов на дрозда». Свою поэму давайте назовем, к примеру, «Три похотливых мужских взгляда на юбку». Разумеется, не без плагиата, ибо мы созерцаем чужое произведение столь же одобрительно, как герр Пинайс чужое тело.
Первое:
Юбка спит с открытыми глазами,
как заяц,
поэтому юбка незаменимое зеркало.
Второе:
Коль вдруг распухнут губки,
Есть крем для их услуг,
Ну, а для смятой юбки
Имеется утюг.
Третье:
Юля бедрами юлила,
Полыхали над могилой
Груди прачки пожилой.
Скудный поэтический талант не дозволил даже с помощью Ганса Арпа и Агнивцева создать нечто похотливо-крылатое. Даже если исправить опечатки (вместо «могилой» следует читать «корытом», вместо «пожилой» — «молодой»), качество текста оставляет желать гораздо лучшего. К черту плагиат. Попробуем сочинять самостоятельно:
«Она лежала. Пьяная. Задранная, цветастая, залитая соусом юбка обнажала нежную лощину, поросшую черными асфоделиями».