— Одному Богу известно, как я был терпелив и как сочувствовал вашему горю. Я глупо верил, что вы очень любили своего мужа.
Ленсии трудно было найти подходящий ответ. Она знала только, что герцог сидит на ее постели, глядя на нее. На нем был длинный халат, похожий на тот! Какой носил ее отец.
Боясь не столько герцога, сколько собственных чувств к нему. Ленсия снова повторила:
— Пожалуйста… пожалуйста, уходите… а потом мы, может быть, подумаем об этом.
— О чем? — удивился герцог. — Вы самая прекрасная женщина из всех, кого я только встречал, и я очень хочу вас.
Слегка улыбнувшись, он добавил:
— Не могу описать, сколько часов я лежал без сна, думая о вас, желая прийти сюда и рассказать, как неодолимо меня к вам влечет. Но я думал, что лучше подождать.
— Конечно, вы… вы были правы, — сказала Ленсия. — Подождите еще немного.
— Зачем? — спросил герцог. — Сегодня, когда мы танцевали вместе и были единым целым, я понял, что вы охвачены той же страстью, что и я, но скрываете ее.
Он придвинулся немного ближе и добавил:
— Перестаньте играть со мною. Ленсия. Давайте возьмем то счастье, которое предложили нам боги. Они ведь милостиво позволили нам встретиться.
Он нагнулся, и Ленсия помяла, что сейчас он поцелует ее. Девушка вскрикнула и оттолкнула его обеими руками.
— Нет! Нет! — закричала она. — Не прикасайтесь ко мне… не прикасайтесь!
— Почему? — спросил герцог. — Бы интригуете меня с того самого момента, как я впервые увидел вас, но я никак не могу понять ваших мыслей.
Он не прикасался к Ленсии, но их лица были совсем рядом. Герцог произнес:
— Думаю, хоть вы и не признаетесь в этом, что вы хотите меня не меньше, чем я вас. Будьте разумны. Ленсия, и позвольте мне обучить вас любви — такой любви, которую не сможет дать вам ни один англичанин.
Все еще упираясь в его грудь руками. Ленсия почти зло произнесла:
— Уходите… вы соблазняете меня… предлагаете совершить грех… а я не могу так поступить.
Герцог сел прямо, и руки Ленсии упали на одеяло.
— Грех? — спросил он. — Что же в этом греховного? Вы свободны, я свободен, мы любим друг друга — так где же грех?
— Я не могу… объяснить, — сказала Ленсия, — но это было бы большим грехом… я не могу позволить вам… любить меня.
— Не понимаю, — озадаченно произнес герцог.
— Я не могу сказать вам истинной причины этого, — сказала Ленсия. — Прошу вас, будьте так же добры, как были до сих пор… уходите… и забудьте меня.
— Думаете, это возможно?
— Так нужно… по причинам, которые я не могу вам открыть.
В голосе Ленсии послышалось рыдание, а на глаза навернулись слезы. Она добавила: