Время жизни, отпущенное каждому из Высокого Народа, так велико, что может показаться, будто эльфы живут столько, сколько им хочется. И оставляют этот мир только тогда, когда сами этого пожелают. Но и сам процесс умирания эльфов чрезвычайно долог. В мире людей могут пройти века и эпохи, прежде чем эльфийский старец в своем саркофаге окончательно погрузится в бесстрастное небытие. А до того — Засыпающие будут лежать во внешнем беспамятстве, внутренне витая в каких-то только им известных мирах. Или, поднимаясь из саркофагов, не имеющих крышек, говорить друг с другом о тех стародавних временах, когда мир был совсем юн. Старцы Высокого Народа постепенно и неохотно отходят от жизни. В делах Тайных Чертогов они уже не участвуют, не выступают на Форуме, но молодые эльфы нередко навещают Усыпальницу, чтобы спросить у старцев совета…
Аллиарий остановился у одного из саркофагов, над изголовьем которого разевал пасть чудовищный каменный змей.
— Алмазный Мечник Таурус, Дитя Небесного Быка, — произнес он, и серебряная маска на его лице холодно блеснула в почти непроглядной темноте, когда эльф задрал вверх голову. — Сын твоего сына пришел, чтобы говорить с тобой.
Некоторое время было тихо. Потом в недрах саркофага родился мощный шуршащий скрежет — кто-то невероятно огромный зашевелился на ложе из древнего камня.
— Видно, что-то действительно необычное произошло с тобой, если ты решился-таки навестить меня, Призывающий Серебряных Волков, — глухо донеслось из саркофага. — С тех пор как я перешел в Усыпальницу, я тебя не видел.
— Случилось, — подтвердил Аллиарий.
Где-то недалеко, должно быть в соседнем саркофаге, над изголовьем которого навеки застыла серая громадина жуткого полумедведя-полубыка, раздался глубокий шумный вздох — словно порыв пыльного ветра вырвался из пасти обвалившейся пещеры.
— Дети Высокого Народа теперь редко навещают Засыпающих, — прогудел голос из этого саркофага. — Им не нужна наша мудрость. Они считают, что сами знают, как править и Тайными Чертогами, и миром гилуглов…
Рубиновый Мечник поморщился под своей маской. Если бы не крайняя нужда, он бы ни за что не пришел сюда. Засыпающие, конечно, мудры, но вот старческое их брюзжание способно кого угодно вывести из себя.
Саркофаг Тауруса задрожал. Высоко над головой Аллиария — на кромке стены саркофага — с треском сомкнулись пальцы чудовищно огромной руки. Сам Рубиновый Мечник легко мог бы разместиться на этой ладони. Ведь, подобно деревьям, эльфы растут всю свою жизнь и к преклонным годам достигают таких размеров, что земная твердь уже не может их держать. Наверное, если бы кто-то из эльфийских старцев вздумал покинуть Усыпальницу, на первом же шаге за ее порогом он глубоко погрузился бы в землю.