Аж пошевелился во тьме.
Он понял, что остался жив вовсе не потому, что жители его деревни рассчитывали, что он каким-то образом избежит страшной участи. А потому что не нашлось такого человека, который расхрабрился бы первым нанести удар. Впрочем, в том, что такой человек рано или поздно найдется, крестьянин не сомневался. Пошлют за баронскими ратниками в конце концов. Или… замуруют в этом погребе и заморят голодом…
Наверху опять забубнило множество голосов. Потом скрипнула деревянная крышка, и Ажа окатило волной ослепительного света. Голоса стали слышны отчетливо, и среди них — отчаянным визгом прорезался женский, такой знакомый!
— Илька! — ахнул Аж.
Причитания жены резко стихли, будто Ильке зажали рот. Потом на Ажа, слепо моргающего в желтом световом четырехугольнике, пала тяжелая тень.
— Глянь… — услышал парень. — Не обратился еще.
— Да куды, — сказал еще кто-то. — Луна-то пока не взошла… Поспеть надо, пока не взошла. Потом с ним не справимся.
Обоих говоривших Аж узнал. Первым был тот самый Бешеный Вак. Вторым — Сим Бородач. Это к Бородачу Аж ввалился, спасшись от чудовища. Это значит, в его погребе он сейчас находился.
— Слышь-ка! — позвал Вак. — Эй! Как ты там?
— Мне… — постарался выговорить яснее Аж. — Мне… больно…
— Больно, говорит, — повторил за Ажем Вак. — Слышь, мы тебе сейчас веревку бросим. Обвяжись, мы тебя вытащим.
Сразу вслед за этим на колени парню упал моток веревки, скрученной из конского волоса.
«Вот и все», — мелькнуло в голове.
— Давай, давай, — крикнули сверху, — бери веревку-то! Обвязывайся покрепче.
Аж сцепил зубы. Жуткая мысль резанула его. Как же теперь Илька с детьми-то? Как они проживут? Кто будет работать на поле? Кто за овцами будет ходить? Ведь погибни он, погибнут и они… Свет, падающий сверху… неровный, пятнистый. Свет горящих факелов. Значит, сейчас уже сумерки. Значит, почти сутки прошли с тех пор, как чудовище напало на него. А он, кроме боли, не чувствует никаких изменений в своем теле. А если огонь и впрямь поборол страшную заразу? А его убьют…
И натура Ажа Полторы Ноги, превратившая его из калеки в одного из самых справных крестьян, снова взяла вверх. Если есть хоть крохотная искра надежды — не сдаваться. Бороться до конца.
— Огонь… — хрипнул Аж. — Огонь сжег яд, попавший в рану. А я не чудовище! Я человек!
— Слышь ты, — удивленно гукнул Вак, — говорит, человек он…
— Чего вы раскудахтались? — Аж узнал голос старосты Барбака. — А ну быстрее!
— Дак не привязывается он.
Аж решительно отпихнул от себя веревку.
— Пусть взойдет луна! — прокричал он селянам. — Ежели я обернусь чудищем — бейте без пощады. А ежели нет… Погодите, братцы! Жену с детьми пожалейте!..