— Я неправильно отзывалась о его поступке. Его самопожертвование благородно…
— Это все, что оставалось ему, — сказал Уилл. — Ты не помнишь, что он сказал Люси? Если бы это было возможно… что вы способны были бы ответить на чувство такого беспутного, погибшего, ни на что не годного, спившегося забулдыги, как я, — а вы ведь знаете, что я такой и есть, — то каким бы счастливцем он ни почувствовал себя, он в тот же час, в тот же миг сказал бы себе, что он не может принести вам ничего, кроме горя и нужды, что он обречет вас на страдания, заставит вас горько каяться, погубит вас, опозорит, потащит за собой на дно…
Журнал упал в камин и поднял сноп искр, испугав их обоих, и заставив замолчать Уилла; сердце Тессы подпрыгнуло, и она оторвала глаза от Уилла.
«Глупо» сказала она сама себе сердито. «Так глупо».
Она вспомнила, как он обращался с ней, все то, что он говорил, и теперь как она позволила своим коленям превратиться в желе из-за нескольких строк из Диккенса.
— Хорошо, — сказала она. — Ты, конечно, запомнил многое из этой книги. Это было впечатляюще.
Уилл оттянул воротник рубашки, обнажая изящный изгиб ключицы. Ей хватило всего лишь мгновения, чтобы понять, что он показывает ей Отметку несколькими дюймами выше его сердца.
— Мнемозина, — сказал он. — Руна памяти. Она постоянна.
Тесса быстро отвернулась.
— Уже поздно. Я должна идти… Я обессилена.
Она прошла мимо него и направилась к двери. Она хотела бы знать, выглядел ли он обиженным, но затем выкинула эту мысль из головы. Это Уилл: как бы там ни было его настроения непостоянны и мимолетны, то он бывает очаровательным, то он бывает ядовитым для нее, для всех.
— «Ватек», — сказал он, соскальзывая со стола. Она помедлила у дверного проема, поняв, что все еще сжимает в руках книгу Кольриджа, но затем решила, что она может взять ее. Это было бы приятное отвлечение от Кодекса.
— Что это было?
— «Ватек», — сказал он снова. — Уильяма Бекфорда. Если тебе пришелся по вкусу «Отранто», — хотя, подумала она, она и не признала, что ей понравилась книга. — Я думаю, ты получишь удовольствие от этой.
— О, — сказала она. — Хорошо. Спасибо. Я запомню это. — Он не ответил; он все еще стоял там, где она покинула его, рядом со столом. Он смотрел на пол, а его темные волосы закрывали его лицо. Ее сердце смягчилось, и прежде, чем она смогла остановить себя, она сказала. — И спокойной ночи, Уилл.
Он поднял глаза.
— Спокойной ночи, Тесса.
Голос у него вновь был тоскливый, но не такой мрачный как прежде. Он протянул руку, чтобы погладить Чёрча, который проспал весь их разговор и падение журнала в камин, и по-прежнему лежал, растянувшись с лапами в воздухе на книжной стойке.