— Тех десять болезных немцев, коих я по доброте душевной взял в острог, я тебе отдам. Все одно лишние рты, а хлеба своим людишкам не хватает. А над Поярковым я не властен. Он якутского воеводы, Петра Головина, товарищ и письменной голова тамошний. С ним тебе надо говорить.
— Не отдаст Васька корабль, а немцев уж утопил, верно! — процедил дьяк, с наигранной усмешкой глядя на ангарца.
Дьяк был весьма рад хоть в чем-то, да уязвить этих заносчивых ангарцев. Однако его смешки не имели успеха среди остальных устьамурцев, и он замолчал, смущенно потупившись. На Сазонова и его людей этот выпад никакого впечатления не произвел. Алексей негромко переговаривался с Лыковым и Мелетьевым, а Нумару, сидевший справа от Сазонова, и вовсе откровенно скучал, посматривая по сторонам. Старый айну был горд тем обстоятельством, что Алексей взял его на важные переговоры со своими родичами из другой державы, а сидевший позади младший сын его, Рамантэ, переводил отцу все, что говорили русские.
Одетый в перевязанную широким поясом распашную куртку, расшитую замысловатым орнаментом, который защищал ее хозяина от влияния злых духов, подаренные зятем плотные штаны и мягкие кожаные сапоги, с двумя короткими мечами на поясе и двумя чейки-макири — ритуальными ножами на бедре, Нумару походил на знатного японского самурая. Собственно, так оно и было — японцы, долгие годы воевавшие с айнами, которых они называли эбису, очень многое переняли у них, начиная от культа меча и заканчивая ритуальным самоубийством.
Байков с интересом смотрел на айна, но спросить, что он делает среди ангарцев, покуда не решался. Федор знал, что два крупных рода этих мохнатых туземцев с северного берега Амура ушли на южный, ангарский, еще до его приезда сюда, причем ангарцы помогали им пересечь реку. Тогдашний воевода Кузьма Богданович Виденьев, из курских дворян, не стал препятствовать переселению, а вскоре и вовсе пропал. Баяли, ушел-де он к ангарцам с немногими ближними людишками. В Якутск же сообщили о том, что воевода, дескать, в лесу заплутал да и сгинул. Якутские же воеводы позже прознали о бегстве Виденьева со товарищи. Оттого Петр Головин нового усть-амурского воеводу напутствовал особо. Дабы вновь измены не было, Байков отвечал за то не головой, а семьею да землицей своей.
— Федор Исакович! — услыхал вдруг воевода, после того как его сотник пихнул своего начальника кулаком в бок. — Да слышишь ли? — Сазонов уж понял, что устьамурец малость задумался. — Пошлешь человечка до Пояркова?
— Послать-то пошлю, да придет ли сам он сюда? — развел руки в стороны Байков.