На следующий день, когда Грауль и Белов, ранним утром уехавшие на санях осматривать остров, возвратились к обеду, то воеводу Вельского они застали в зале. Никита Самойлович сидел в креслице у камина и, прищурив глаза, смотрел на разгорающийся огонь. Укутавшийся в свою шубу, он молча потягивал из чашки горячий, исходивший паром и пахнущий чесноком куриный бульон. Михаил Кузьмин играл с маленьким сыном в другом углу помещения. Савелий Игнатьевич, верно, еще спал.
— День добрый! — Павел пожал мужчинам, привыкшим уже к этому ангарскому обычаю, руки. — Привет, Глебушка! — Сынишку Кузьмина Грауль потрепал по светлым вихрам.
— После обеда мы к Тимофею поедем, Павел? — спросил Михаил.
— Да-да, уже скоро, — ответил за товарища Белов.
Купец тут же пошел наверх — поднимать родню, Глеб со смехом обогнал отца и устремился по лестнице первым. Вскоре на втором этаже захлопали двери и затопали ноги — люди собирались к последнему переходу в их неблизком пути из Москвы. Ангарцы же присели поближе к огню, негромко переговариваясь. Грауль убеждал Брайана не усложнять строительство укрепления близ самого узкого места, где пролив отделял остров Вердер от побережья.
— Достаточно небольшого каменного форта с пушками и нескольких люнетов, Брайан! — говорил Павел. — Большего не нужно, это будет потеря времени и сил. Крупного отряда шведы против этого несчастного островка не бросят, а от мелкого отобьешься стрелковкой.
— Бросят ли? А Россия разве не займет эти земли? — удивился Брайан. — Я хотел восстановить замок…
— Лучше построй военное училище на Эзеле для молодежи, — предложил Грауль и после некоторой паузы продолжил: — А что насчет Руси… Эстляндию шведы просто так не отдадут. Только после успешного для Москвы заключения мира можно быть уверенным, что твой тыл прикрыт. А пока строй форт и забудь о замке.
— Чуден говор ваш, будто бы немцы по-нашему разговаривают, — усмехнулся вдруг Вельский, с гулким стуком поставив пустую чашку на стол. Потягиваясь, он неторопливо прошелся вдоль стола, словно раздумывал о чем-то. — Гляжу я на вас да на деяния ваши, и удивление мое становится безмерным, — говорил воевода, глядя куда-то в сторону. — Будто иные вы люди, не от мира сего. Будто сверзились откуда-то к нам. Но зачем, для какого дела? — Он повернулся и внимательно посмотрел на пораженных его словами товарищей.
Грауль заинтересованно посмотрел на князя, отметив его честность и прямолинейность:
— Во многом ты прав, Никита. И я рад, что ты сам сказал нам об этом. — Павел поиграл брелоком, сделанным из червонца, ожидая дальнейших слов Вельского, который очень уж явно хотел выговориться.