всех. Мое предположение: Элисон поставила себе слишком высокую планку, а когда обнаружилось, что держать ее не удастся, сломалась.
Декан немного помолчал, пристально изучая Барни.
— А она и была лучше всех.
— Да? — удивился Барни.
Декан Холмс достал из папки несколько листков.
— Вот ее оценки, этим все сказано. Она лучше всех успевала по всем дисциплинам. Даже Пфайфер с его фантастической требовательностью поставил ей девяносто девять — между прочим, впервые в жизни!
«Черт побери! — подумал Барни. — Так вот кто возглавлял список по биохимии!»
— Лора, а романов у нее не было?
— Нет, — с легкой запинкой ответила та, судорожно соображая, каких еще подробностей от нее ждут. — Если честно, мне кажется, она побаивалась мужчин. По-моему, ее напористость была обратной стороной фобии, если я правильно употребляю этот термин. Мне кажется, она думала, что ее превосходство над мужчинами в учебе заставит их держаться на расстоянии.
Холмс кивнул:
— Интересная гипотеза. Посмотрим, что на это скажет ее психиатр. Она регулярно ходила к кому-то из психотерапевтов в студенческой поликлинике.
От дверей буфета донесся громкий шепот:
— Декан Холмс, можно вас на минуту?
Тот мотнул седой головой и, извинившись перед Лорой и Барни, вышел.
Они остались ждать в темноте.
— Господи, я чувствую себя полным мерзавцем! — признался Барни.
— Барни, — возразила Лора, — мы с тобой говорили одно и то же. Откуда нам было знать, что она училась лучше всех? Она ведь была такая скрытная…
Декан вернулся с общей тетрадкой в руках. На обложке красовалась эмблема факультета.
Он не стал садиться, а только произнес:
— Спасибо. Вы нам очень помогли.
Стало ясно, что они больше не нужны. Но Барни не мог уйти, не докопавшись до истины.
— Декан Холмс, можно спросить, что выяснилось?
— Ливингстон, это информация не для общего пользования.
Тот стал настаивать:
— Сэр, две минуты назад мы втроем вели беседу «не для общего пользования». Тогда вы нам доверяли, а теперь, стало быть, нет?
— Тут ты прав, Ливингстон. По правде сказать, если бы не наш разговор, я бы вряд ли додумался, что означает ее писанина.
— Писанина?
— Вот, взгляни. — Декан протянул ему тетрадь. — Последние десять страниц.
Лора перегнулась Барни через плечо и тоже стала читать.
Строчка за строчкой, страница за страницей повторялись два слова:
«Меня догоняют. Меня догоняют. Меня догоняют…»
У Барни в мозгу билась одна мысль: как получилось, что это настроение проглядел ее психотерапевт? Чем он занимался на сеансах? Ногти полировал?
Лора выразила свои мысли вслух:
— Я должна была заметить! Мы же с ней много разговаривали! Как я могла не видеть, что у нее происходит сдвиг по фазе?