Сестра на посту вздрогнула, услышав из дальнего конца коридора отчаянный вопль:
— Кислород! Кто-нибудь, дайте скорее кислород!
Девушка подняла глаза и увидела, как к ней с безумным видом несется доктор Кастельяно в зеленом операционном костюме и стерильных бахилах поверх обуви. Девушка еще только потянулась за ключом от кладовки, а Лора уже была тут как тут. Она запыхалась, глаза горели гневом.
— Сейчас, сейчас достану, доктор, — испуганно пролепетала сестра, повернулась и стала открывать дверь.
В панике она не сразу нашла нужный ключ.
— Поторопитесь, черт возьми! — прикрикнула Лора.
От резкого замечания сестра перепугалась еще больше. Лоре пришлось выхватить у нее связку, самой отпереть дверь, схватить баллон и, изо всех сил напрягаясь, волочить его до операционной.
Из-за акушерок ребенка от двери видно не было.
— Пустите! — скомандовала Лора.
Сестры расступились, и Лора увидела мальчика. Он был совершенно синий. И бездыханный.
Теперь его нельзя было оживить уже никаким количеством кислорода.
Лора каменной статуей стояла посреди операционной, прижимая к себе бесполезный баллон. Вокруг нее суетились какие-то люди. Слух улавливал обрывки фраз: «Вызовите доктора Леместра… Сообщите матери… Отвезите ребенка в морг…»
Вдруг она опять начала воспринимать окружающее: Леместр окликнул ее голосом капитана, отчитывающего нерадивого матроса:
— Доктор Кастельяно, с вами впервые случается истерика на работе?
Она промолчала.
Снисходительно усмехнувшись, он добавил:
— Быть может, вам лучше не дежурить в «критические дни»?
Лора не поддалась на провокацию.
— Ребенок мог бы жить, — спокойным и категоричным тоном объявила она.
— Скажем так: результат мог бы оказаться более благоприятным, — согласился Леместр.
— Прекратите! — раздраженно воскликнула Лора. — Вы прекрасно знаете, что он должен был жить. В том, что случилось, виноваты врачи. Виновата больница. Неужели вы станете это отрицать, доктор Леместр?
— Доктор Кастельяно, может быть, лично вы безупречны, мне трудно судить. Но мой несколько более богатый опыт подсказывает, что нормальные люди, движимые даже лучшими из побуждений, могут совершать ошибки.
— Но не такие дурацкие ошибки, которых на сто процентов можно избежать! Это была халатность, преступная халатность!
Он сохранял невозмутимость.
— Кроме того, доктор Кастельяно, я обнаружил, что нормальным людям не нравится, когда им выговаривают дети. Если вы так опечалены случившимся, почему бы вам не поговорить с заведующим вашим отделением? Или даже моим отделением? А теперь, если позволите, меня ждет еще одна роженица с продромальными родами.