— Мы с Амандой все равно вас ждем за нашим столиком. Хотя бы на чашку кофе!
— Как-нибудь в другой раз, сенатор, — ответила Лора. — Нам с доктором Ливингстоном надо обсудить одно очень важное дело. Большое вам спасибо за помощь.
— Не за что, Лора. Если я вам зачем-либо понадоблюсь, пожалуйста, звоните без стеснения. Прямо на работу.
Пробираясь к предложенной им отдельной кабинке, Барни обернулся на столик, где сидел сенатор.
— Бог мой, какая у него красивая дочь!
— Это не дочь, — как ни в чем не бывало поправила Лора.
— Жена?
— Опять не угадал, Ливингстон!
— Ого! Это что, входит в сенаторские льготы и привилегии?
Лора кивнула:
— Я же тебе говорила: в этом городе соотношение мужчин и женщин — один к пяти. Можешь себе представить, какой у них выбор.
— Да уж… — вздохнул Барни. — Выходит, здесь каждый мужик может завести себе целый женский гарнизон.
Заказав феттучини и большую бутыль кьянти в соломенной оплетке, Барни перешел к серьезному разговору.
Он заставил Лору пересказать в подробностях всю историю взаимного надувательства Родеса и Карвонена и иногда даже делал пометки в блокноте. Лоре он объяснил, что это может пригодиться ему для книги о врачебном менталитете. Затем они добрались до ее отношений с Маршаллом Джаффом.
— Я знаю, Кастельяно, это звучит назидательно, — вразумлял ее он, — но я тебе уже тысячу раз говорил, что полноценный человек заслуживает такого же полноценного человека. Любовь — это тебе не работа на полставки.
Золотые слова! — откликнулась она. — Обязательно вставь их в свою книжку.
— Уже вставил, — улыбнулся Барни. — Но от повторения хуже не будет. Когда ты наконец поймешь, что ты замечательная женщина и заслуживаешь замечательного брака? И не менее замечательных детей!
— Никаких детей у меня не будет. Я не верю в брак. И даже в любовь я больше не верю.
— Ерунда, Кастельяно! Ни за что не поверю, что ты во все это не веришь. Помнишь, как сказал Гиппократ?
— При чем тут Гиппократ? Ему не приходилось жить в Вашингтоне!
— И тебе необязательно, между прочим. Ты подумала о том, чем займешься после июля?..
Она покачала головой:
— Не знаю. Меня постоянно зовут на работу разные университеты. Колумбийский колледж недавно предлагал возглавить их новую программу по неонатологии. Насколько я слышала, место до сих пор свободно.
— Ну и прекрасно! — воскликнул Барни. — Значит, ты переедешь в Нью-Йорк.
— Да, и это большой недостаток, — угрюмо прокомментировала она. — Это самый страшный город для одинокого человека.
— Как ты можешь так говорить? Ведь там буду я!
— Да, конечно. Но тебе надо думать об Урсуле. Я там тебе буду не нужна. Меня страшит перспектива осваиваться на совсем незнакомом месте. И вообще, в данный момент у меня голова настолько идет кругом, что я не в силах загадывать не то что на год — на неделю вперед.