Ни одного ребенка врачи не наблюдали так пристально, как маленького Гарри Ливингстона. Его также обследовали, осматривали, изучали, анализировали, проверяли и перепроверяли.
Поскольку было ясно, что им уже никогда не узнать, сколько времени в действительности младенец испытывал нехватку кислорода, то Лора с Барни были вынуждены исходить из худшего. И радость, которую доставлял им ребенок, постоянно сопровождалась тревогой, что вот-вот дадут о себе знать симптомы недоразвития интеллекта. Сегодня. Завтра. На будущей неделе.
Поочередно, раз в месяц, они возили мальчика по врачам, и те воспринимали их озабоченность вполне серьезно. Ибо основания для тревоги у Ливингстонов были.
— До двух лет мы с вами ничего наверняка сказать не сможем…
Так они и наблюдали за своим сыном, всегда готовые среагировать на малейшее отклонение от нормы, малейшее нарушение в его состоянии или развитии.
А тот, казалось, своим младенческим умом понимал, что тревожит его родителей, и при каждой возможности старался рассеять их опасения.
В полтора месяца он уже улыбался. Оба точно помнили, в какой ситуации это произошло. В очередной свой визит к внуку Эстел привезла разноцветную гирлянду погремушек, которая вешается на кроватку.
Лора потрясла игрушкой, чтобы показать ребенку, что каждый элемент имеет не только свой цвет, но и звук. И при звуке красного кубика малыш заулыбался.
Слава богу, вздохнули все, один страх развеян.
Следующая веха будет тогда, когда малыш начнет сидеть (если начнет).
И Гарри научился сидеть, еще не достигнув семимесячного рубежа.
А потом — о чудо! — через какую-то неделю после своего первого дня рождения он сделал пять робких шагов от кресла, где сидел Барни, к Лоре. Настоящий будущий чемпион!
Барни только и мог, что повторять:
— Слава богу, Лора! Слава богу, малыш здоров.
А про себя подумал: «Пока».
И вот однажды вечером, когда они вдвоем купали мальчика, Барни вдруг охватила новая тревога.
— Надеюсь, мы не навредили ему своими чрезмерными страхами?
— Не могу сказать, Барн, — ответила Лора, вынимая свое сокровище из воды и передавая на руки отцу, стоящему с полотенцем наготове. — Надо дождаться, пока ему исполнится хотя бы два года. Какие-то небольшие нарушения еще могут проявиться.
— Спасибо, Кастельяно, большое спасибо, — пробурчал Барни.
— За что? — не поняла Лора.
— За то, что подарила мне еще триста шестьдесят пять бессонных ночей.
Прием у Барни начинался в семь тридцать. Но он регулярно вставал в половине шестого, чтобы спокойно пообщаться с сыном. Насладиться сменой подгузников, кормлением из бутылочки и всеми маленькими заботами, доставлявшими ему удовольствие, о котором он никогда не подозревал.