Он словно разговаривал с Гарри или с кем-либо другим из своих близких друзей и не мог припомнить ужина в обществе дамы, за которым он бы с таким удовольствием беседовал на темы, не касавшиеся их лично.
Однажды во время беседы Милица развела руками и сказала:
— Вы так много знаете, что мне становится стыдно за свое невежество. Пожалуйста, скажите, какие книги я должна прочитать, чтобы быть более эрудированной.
— А вам хочется спорить?
Обычно большинство женщин предпочитали соглашаться с ним, тем самым завоевывая его расположение.
— Папа всегда говорил, — ответила Милица, — что споры помогают яснее выразить мысли, анализировать их, потому что порою мы ленимся это делать, если не высказываемся вслух.
— Сейчас вы как раз заставляете меня заниматься этим, — сказал герцог.
— Но ведь вам представляется столько возможностей выражать свою точку зрения.
Герцог вопросительно поднял брови, и она объяснила:
— Вы можете выступать в палате лордов, и я уверена, что принимаете многих государственных деятелей и политиков, что делал и папа до революции.
Она вздохнула и сказала:
— Если бы только я была тогда постарше и могла бы слушать, о чем они говорили!
— Вам еще встретится немало мужчин, которые с радостью будут говорить, если вы будете слушать их, — ответил с иронией герцог.
— Может быть, я глупо поступала, не присоединяясь н вам и вашим друзьям, когда вы приглашали меня, — сказала она тихим голосом.
Герцог же подумал, что будь она с его гостями, то разочаровалась бы в их беседах.
Долли всегда заботилась о том, чтобы при ней никогда не заводили политических или интеллектуальных дискуссий. Они старались перещеголять друг друга веселыми байками.
Его разговор с Милицей разительно отличался от всего того, что звучало в салоне в предыдущие вечера.
Они продолжали беседовать и после того, как стюарды убрали со стола, и герцог потягивал бренди, который предпочитал портвейну.
Наконец почти с неохотой они встали из-за стола и покинули салон. Герцог почувствовал, что Милица опять держится неуверенно.
— Наверное, папа… заснул, — сказала она, — может быть, мне тоже… надо идти… спать.
Она нерешительно выговаривала слова, и герцог понимал, что княжна боится того, что может произойти теперь.
— Пожалуй, это хорошая мысль, Милица, — отвечал он. — День был длинный, полный треволнений, вы наверняка устали.
Она смотрела на него вопросительно, и он добавил:
— Надеюсь, что завтра утром вы позавтракаете со мной около половины девятого, если это не слишком рано для вас?
— Я проснусь намного… раньше, — сказала она с легкой дрожью в голосе. — Спокойной ночи… ваша светлость!