— Ганц рихтиг! Ганц рихтиг! [6] Криг не ест корошо!
— Спроси, где их ближайшие части.
Соловей спросил. Гауптман сказал, что весь их полк обороняется южнее — там ожидается главный удар русских.
Как раз в это время с той стороны донеслась канонада. Пленный, указав рукой, пролепетал:
— Дорт шиссен. Хиер геленде ист нихт гут, болёто.
Соловей перевел:
— Там стреляют. Здесь плохая местность.
— Ишь как залебезил, — усмехнулся Горновой.
— Яволь, яволь! — повторил пленный, кисло улыбаясь.
Во второй половине дня немного распогодилось. И как только в разъемы туч начало проглядывать солнце, в небе послышался шум мотора.
— «Рама», — проговорил Соловей.
— Сигнал «Воздух»! — прокричал Зинкевич помощнику.
Самолет-разведчик несколько раз прошел вдоль поймы реки, не обращая внимания на проносившиеся в его сторону осветительные трассы, осмотрел подступы к Днепру с востока и улетел, а через час в воздухе послышался гул перегруженных бомбардировщиков.
— Десяток, — доложил Соловей, продолжая наблюдать в бинокль. Большая часть самолетов сбросила груз на плацдарм, захваченный передовым отрядом соседней дивизии, а три — по Комарину. Заполыхало несколько домов. Правда, пламя не перекинулось на соседние постройки, но райцентр заволокло дымом.
От высланных вперед, к Припяти, разведывательных групп сведений не поступало. Только вечером лейтенант Лунев доложил: «В восемнадцать тридцать втянулись в лес севернее Ясногор две колонны пехоты, по тридцать машин каждая. Там и остановились. Продолжаю вести наблюдение».
— Значит, с утра жди атаку, — догадался Горновой и обратился к Зинкевичу: — Так что ли, Семеныч?
— Похоже, — вздохнул майор.
До середины ночи Лунев и другие разведчики докладывали, что к ранее прибывшим колоннам противник подтянул десятка полтора танков и до полка артиллерии, а часа за три до рассвета разведчики начали докладывать, что из районов сосредоточения началось движение небольших колонн на Комарин. Отмечалось выдвижение вражеских колонн и к плацдарму, захваченному соседним полком.
В районе Караваева грохот канонады не прекращался всю ночь.
Батальоны, выставив боевое охранение, зарывались в землю. Каждый воин знал, что в предстоящем бою следует больше всего надеяться на мать-землицу да на друга-товарища. Особенно хорошо эту простую истину усвоили те, кто участвовал в боях на Курской дуге.
Проходя перед рассветом по переднему краю, Горновой натыкался на солдат, засыпавших с лопатой в руках. «Измотались люди. Две ночи без сна», — думал он, чувствуя, как у самого слипались глаза. У последнего окопа услышал выкрики: