— Тебе кого? — спросила старуха, подставляя маленькую табуретку.
— Мне Дроздецких.
— Мы и есть Дроздецкие. Ты, наверное, к сыну, к Петру?
— К нему, — ответила Люся, радуясь, что попала по адресу.
— Он скоро будет, а ты садись, дочка, поближе к лежанке, грейся.
Вскоре пришел Петр Порфирьевич, здоровенный мужчина с копной черных волос.
— Я к вам. Мне очень нужно… — сказала Люся.
— Не волнуйтесь. Сейчас поговорим. Ты, мама, согрей чайку, а мы пока вон там. — Петр Порфирьевич поднял коврик, закрывавший угол каморки, и толкнул совсем незаметную дверь. — Здесь и поговорим, — пропустил он Люсю вперед. — Вы дочка Белецких. Сразу узнал, похожи на брата, Евгения Антоновича.
— Женя здесь?
— Нет.
— Мне надо связаться с ним. Прошлой ночью схватили папу. — Люся заплакала. — Мама очень просила выручить его…
— Постараюсь разыскать Евгения Антоновича. Вы пока побудьте с моей матерью.
Поужинав, Петр Порфирьевич набросил дождевик и, уходя, сказал:
— Ждите.
— Вот так, милая, всю жизнь провожаю да встречаю, — проговорила старая женщина. — И всегда жду. И ты, дочка, ложись, жди.
Хозяйка постелила Люсе на лежанке, откуда-то из-под лавки достала мягкое полотенце, завернула подушечку.
— Ложись, — по-матерински тепло сказала она, а когда Люся легла, подсела рядом. — Феклой Павловной меня зовут.
Люся пригляделась к ней и поняла, что она не так уж и стара.
— Ты что же, Пете знакомая?
— Нет, Фекла Павловна, только теперь узнала.
— Я так и подумала. А он все с партийными делами. Своих отправил невесть куда, пришел ко мне, чтобы ближе к шахтам. Тут родился. Еще мальчиком не отставал от отца. Тот, бывало, на работу, и Петруша за ним. А я жди. И теперь вот беспокойся, как он там, в катакомбах. Правду сказать, укрытие надежное. Англичане да французы после нашей революции завладеть катакомбами не сумели. Хотелось им разгромить подпольщиков, да не удалось. Катакомбы они, видишь ли, всегда помогали простому люду. Еще в давние времена вольнолюбивая молодежь в них пряталась. Мы и оружие в катакомбах хранили, и свою типографию, и сами прятались. Тут с Порфирушкой и встретились. Работал на печатном станке, а мое дело было разносить газеты да листовки. Поселились мы здесь, на Куялышке. Слепили эту халупу да так и не оторвались от шахт. Тут прошли наши лучшие годы. Вот только скорбно, что Порфирушка… — Она поднесла к глазам конец передника, утерлась. — В позапрошлом году скончался. Теперь о сыне сердце болит. Неугомонный, как отец, в самое пекло норовит.
Люся слушала Феклу Павловну, а думала о маме, об отце и все время украдкой поглядывала на дверь, ждала.