— Энни, понимаешь ли ты, что делаешь со мной?!
А потом что-то в его глазах неуловимо изменилось, и Энни — похолодела, поняв, что Крис сейчас отстранится. И, когда он отступил, она, из последних сил пытаясь вернуть ускользающие мгновения, приникла к нему. Но Крис не поддался — он удалялся, ускользал, сожалея о своем порыве. Энни сделала неуклюжую запоздалую попытку соблазнить его, бывшую тем более жалкой, что она совсем не представляла себе, как это делается. Ее руки скользнули по его груди, опустились на живот, где были тут же перехвачены его сильными ладонями. И, наверное, это было к лучшему, потому что фантазия Энни на этом истощилась, а от холодности Криса ее пальцы сделались совсем неуклюжими. Стоявший рядом Крис был за сотни миль от нее.
Энни почувствовала стыд и отчаяние. Она выдернула руки и отступила.
— Извини, — тускло проговорила она, — я не хотела. Мне надо идти собрать вещи.
Быстрым шагом Энни направилась к дому. Крису совсем не надо было видеть слез, которые в этот момент непрерывным потоком заструились из ее глаз.
Мои реакции так предсказуемы! — с отчаянием думала Энни, почти упав на кровать в комнате, которую ей предоставили. Ведь женщин всегда губит любопытство, а мне Крис был отчаянно интересен. Наверное, именно от любопытства все и пошло. Сначала ты просто интересуешься человеком, потом отмечаешь его достоинства и недостатки, и чем больше времени проводишь с ним, тем крепче эти невидимые узы, пока в конце концов не понимаешь со всей очевидностью, что неизвестно каким образом случилось так, что ты уже влюблена по уши. А Крис… Порой мне кажется, что он понятен, весь как на ладони, а когда я смотрю в его невероятные глаза, то понимаю, что он по-прежнему загадка для меня. И душа его потемки, как и его непредсказуемые реакции. Я чувствую себя беспомощнее, чем в начале нашего путешествия, и более уязвимой. Я словно мотылек, летящий на пламя свечи и не ведающий, что это яркое живительное пламя сожжет дотла. И мне хочется к этому огню, и порой странные мысли возникают, что я, именно я и никто другой, обладаю неведомым никому могуществом разгладить эти морщины на лбу, стереть с его лица мрачное и бесстрастное выражение и поселить радость в его глазах. Самообман, какой чудовищный самообман!.. Я уже не могу судить бесстрастно и непредвзято, я уже в плену, и от этого вывода мне одновременно хочется и прижаться к Крису, поведать ему о своих чувствах, и оказаться на противоположной стороне земного шара, чтобы избавиться от этих чувств, гложущих мою душу… Я не должна позволить свершиться этому. Я должна устоять.