Когда Дэниел спускается и снова заходит на кухню, я беседую по телефону с мамой. Они как раз добрались домой и звонят, чтобы еще раз поблагодарить за праздник.
Дэниел моргает и кивает, показывая, что все в порядке, и садится на прежнее место. Я договариваю, кладу трубку и спрашиваю:
— Уснула?
— Да. — Дэниел улыбается, явно гордясь собой. — Я сказал ей, что, если представить что-нибудь любимое, или вкусное, или красивое, сон обязательно приснится хороший. Она долго решала, о чем ей подумать — о мороженом с пеканами или о карамельном пудинге, — и выбрала ни то ни другое, а ежевику, закрыла глаза, пару минут ворочалась, а потом вдруг сладко засопела, и я понял, что она спит.
Киваю.
— Да, с ней такое бывает. Говорит: что-то не спится, и тут же отключается. — Развожу руками. — Вот такие они забавные, дети. — Мне вдруг вспоминается то мгновение, когда Лаура еще шлепала по прихожей, и я сдвигаю брови. — Ты вроде бы что-то хотел сказать? Перед тем как она появилась?
Дэниел хмурится.
— Разве? — Задумывается. — Что-то не припомню.
Пожимаю плечами. Может, оно и к лучшему.
День начался с удачи: бизнесмен из Далласа, ценитель молодых талантов, не торгуясь покупает у меня картину юного Клегга — первую работу, с которой тот решил расстаться. До ланча я созваниваюсь еще с двумя возможными клиентами, потом забираю из садика Лауру, после чего мы встречаемся с Дэниелом и все вместе подкрепляемся в закусочной, оформленной в виде вагона-ресторана.
Вечером Дэниел приезжает к нам, и они с Лаурой резвятся в саду, а я сажусь на лавку в заднем дворе и собираюсь позвонить одному из художников, когда слышу звук подъезжающей машины. Кто бы это мог быть? Мы никого не ждем…
Охваченная легкой ничем не обоснованной тревогой, убираю телефон в карман, обхожу дом и останавливаюсь перед черным «БМВ» на подъездной дорожке. Из него выходит темнокожий человек в сером идеально выглаженном костюме и светлой рубашке.
— Миссис Монтгомери? — с почтительно-скорбным видом спрашивает он.
Меня посещает идиотская мысль сказать, что он ошибся адресом, чтобы оградить себя от любых неожиданностей, но я киваю.
— Да.
Незнакомец протягивает руку.
— Сэм Джойнер. Я из ФБР.
У меня все леденеет внутри. Всякое упоминание об агентах Бюро наводит меня на самые жуткие мысли. Я так пугаюсь, что пожимаю руку Джойнера лишь несколько мгновений спустя.
— Что-нибудь стряслось?
Он утешающим жестом поднимает руку.
— Нет-нет, ничего. Пожалуйста, не волнуйтесь. Мне просто хотелось бы поговорить… о вашем муже. О подробностях его гибели. Если вы не готовы или заняты, скажите — я тут же исчезну.